Å #241. Моё тело пляшет качучу

По рангу мне положено спать –
Моё тело пляшет качучу.

Сопоставляем Народную песню из Паламоса (2005) Бориса Гребенщикова со стихотворением Козьмы Пруткова Желание быть испанцем (1854). Пляски качучи у фонтана

Качуча – это сольный испанский танец, который обычно сопровождается стуком кастаньет и притоптыванием каблуками. Примерно представить, как выглядят движения танцора, можно, если учесть, что с испанского cachucha переводится как «маленькая лодка». Пожалуй, это всё, что нужно знать об этом незнакомом нам танце. А самое интересное кроется совсем в другом.

«Народная песня из Паламоса» была представлена в 2004 году и вошла в альбом «ZOOM ZOOM ZOOM» (2005). Паламос – это небольшой городок в Каталонии, и уже одно это выдаёт в Гребенщикове желание быть испанцем. Впрочем, данное выражение следовало бы взять в кавычки.

«Желание быть испанцем» (1854) – стихотворение Козьмы Пруткова, вымышленного стихотворца, за которым скрывались А.К. Толстой и трое братьев Жемчужниковых. Стихотворение начинается и заканчивается одинаковыми строками: «Тихо над Альгамброй. Дремлет вся натура. Дремлет замок Памбра. Спит Эстрамадура». А в середине текста есть такой пассаж:

Здесь, перед бананами,
Если не наскучу,
Я между фонтанами
Пропляшу качучу.

Повторение, как мы видим, дословное. Гребенщиков мог бы спеть «танцует», но его тело именно «пляшет» качучу, как и у Пруткова. Можно привести ещё одно доказательство, что это не случайность. Из того же «Желания быть испанцем», который отстоит от «Паламоса» ровно на 150 лет, Гребенщиков уже заимствовал один образ, точнее – имя.

Ранее в цитатнике мы изучали строку «Не пой, Инезилья, при мне». И пришли к выводу, что в данном случае БГ скомпилировал два стихотворения Пушкина – «Не пой, красавица, при мне» (1828) и «Я здесь, Инезилья, я здесь, под окном» (1830).

Спустя четверть века коллективный Козьма Прутков также упомянул это имя:

Дайте мне мантилью;
Дайте мне гитару;
Дайте Инезилью,
Кастаньетов пару.

Хронологически Прутков был позже Александра Сергеевича. Однако в стихах Пушкина качуча не фигурирует, а у Толстого-Жемчужниковых упоминается и танец, и Инезилья. Олег Саркисов, который в личном сообщении и указал мне на эти совпадения, обратил внимание также на образ фонтана. Прутков объявляет: «Я между фонтанами пропляшу качучу». Гребенщиков, по традиции, масштабирует танец до мистериальной пляски:

Жизнь ползёт, как змея в траве,
Пока мы водим хоровод у фонтана.
Сейчас ты в дамках, но что ты запляшешь,
Когда из-за гор начнёт дуть трамонтана?

Несколько лет назад у меня на сайте была статья про разные ветра: от боры и близзарда до фёна и трамонтаны. Трамонтана – это ветер в той же Испании и Италии, который из-за разности давлений на материке и в море разгоняется до 150 километров в час. Ситуацию усугубляет то, что трамонтана дует зимой и может приводить к депрессии. Так что последовательность хоровод-трамонтана у Гребенщикова вышла яркой и метафоричной.

А особую рельефность всему бытописанию земли БГ придал в позавчерашнем «Аэростате» №907, красочно объяснив, что мы представляем собой перед лицом сурового ветра вечности. Послушайте в прикреплённой аудиозаписи с 46:53:

«И как бы чудовищно ни было происходящее вокруг, наше внутреннее устройство остаётся точно таким же, как и тысячи лет назад. Нам всем по-прежнему нужно быть сначала замеченными, потом избранными. Но когда проходит упоение земной качучей, мы начинаем осознавать то бессмертное, что в нас изначально присутствует. Для обретения чего и происходили все наши земные приключения».

Исходя из сказанного, становится понятным, что в картине мира БГ качуча отождествляется с земной пляской. В противовес небесному танцу вселенной, в котором наша телесная жизнь – не больше, чем красивое па, щелчок кастаньеты, притоп каблука. Но судить о нас мироздание будет по тому, что мы стремимся вложить в эти земные жесты-жизни.

С другой стороны, если уж жизнь, как дар, преподнесена тебе – то вместо того, чтобы спать, лучше танцевать качучу. Ой, извините: плясать качучу!