«Через неделю ты ему улыбнёшься!»
Январь прошлого года
Солнце уже давно пробивалось сквозь массивные занавески цвета позолоты на чёрном мраморе. Где-то за окном задувал ветер, а внутри хранилось мирное молчание, как будто мебель и посуда в покорной дремоте ожидали своих хозяев из отпуска. Надменный циферблат с классическим чёрно-белым изображением Эйфелевой башни сквозь стрелки с презрением смотрел на ленивое течение времени. В комнате мягко-синим мигала кнопка выключенного плазменного экрана, занимавшего почти половину длинной стены. На комодах и просто на полу выстроились скопления недопитых фужеров и пустых бутылок.
Прямо под черепной коробкой кругами летал вертолёт, рассекая пространство назойливыми винтами. Стоявший гул изредка нарушался неприятным потрескиванием, как если бы рядом кто-то раздувал костёр или настраивал радиоприёмник. Во рту мёл суховей. Лёгкое причмокивание губами, с трудом проглоченная слюна – и вот сознание уже перешло в фазу пробуждения. Не совсем приятного пробуждения, надо сказать, но другого – равно как и бодрствования – никто не предлагал.
Лиза страдальчески приподняла веки. В спальне царил полумрак, но даже и в нём беспорядок трагически бросался в глаза. Кругом были разбросаны подушки, журналы и предметы гардероба. На полу виднелось пятно от опрокинутой бутылки шампанского, заботливо прикрытое мятым бело-голубым носочком. Девушка тяжело вздохнула и потянулась в кровати. Стройные ножки Лизы показались из-под одеяла, и тут она с удивлением ощутила на своём бедре чужую ногу, гладко выбритую и с ярким педикюром. Лиза моментально проснулась, рывком высвободилась из незнакомых объятий и резко обернулась. Рядом с ней томно спала Маша, её подруга и одногруппница по институту. Только как она здесь очутилась – бедняжка вспомнить пока не могла.
– Эй! – слегка коснулась её Лиза. – Маша, проснись!
Та недовольно потянулась, по-кошачьи приоткрыла глаза, быстро оценила обстановку и, ещё во сне, повернулась набок.
– Маш, – теребила её плечо Лиза. – Уже утро, проснись!
После нескольких лёгких встрясок девушка, наконец, пришла в себя и лениво ответила:
– Что случилось?
– Маша, скажи мне честно, – с очень серьёзным видом допытывалась у неё Лиза: – мы с тобой… ну… переспали? Только правда!
Подруга резко отпрянула, словно на неё напали с ножом, и подняла брови выше лба:
– Лиз, ты чего, спятила, что ли? – спросонья забормотала она. – Акстись, родная! Я тебя, конечно, люблю, – здесь с усилием проглотила слюну, – но у меня Паша! И к тому же я как-то… не из этих…
И беспомощно уронила лицо в пышную подушку. Лиза заметно успокоилась и привстала на локте:
– Уф, слава Богу! Я уж подумала – обиделась, напилась, ну и… дала слабину…
Маша расхохоталась и хотела было встать, как схватилась за голову и осела на постели:
– Как всё болит… У тебя нет ничего попить?
Накинув халат, хозяйка понуро побрела на кухню, откуда вернулась с двумя стаканами и пакетом морковного сока.
– Обиделась? – риторически спросила Маша, отпив немного сока и облегчённо вздохнув. – На кого, на Лёшу? На олигарха твоего?
– Он не олигарх, – тихо возразила Лиза, – он бизнесмен.
– Что в лоб, что по лбу! – Маша махнула рукой и совершила ещё серию сочных глотков. – Только ты всю ночь о нём и проговорила! «Мой Лёша – то, мой Лёша – сюда!». Всю блузку мою оплакала: люблю его, как он не может этого понять!? А кофе есть, а то меня что-то рубит слегка?..
– Есть, – задумчиво ответила Лиза. – Мне самой что-то нехорошо! Странно: ты рассказываешь, а я не помню… А что я ещё про него говорила?
Маша допила второй стакан сока и уставилась на подругу:
– Мать! Ну если есть кофе – организуй бедной сестричке чашечку, не оставь в беде! – «Да-да!» – очнулась Лиза и снова ушла на кухню. – А что касается твоего суженого – интересное, кстати, слово: «суженый»! – то он у тебя бэтмен и Фредди Крюгер в одном лице получается! Сначала цветами засыпает, а затем в работу с головой уходит – ни слуху, ни духу! Мой бы так уходил – хоть бы с сотой частью того возвращался, что твой загребает… Да я бы ему всё на свете прощала! И что тебе ещё нужно, дурочка? У вас же есть всё!!! – Маша театрально раскинула руками, хотя увидеть этого никто не мог. – И Басё, и то да сё! И книга Апресяна по лексической семантике… Есть? Книга Апресяна-то?
Наступила короткая пауза, после чего Лиза показалась в дверях и растерянно спросила:
– Тебе в кофемашине или в турке сварить?
– О, невыносимая лёгкость бытия! Мама, забери меня обратно! – Маша бессильно опустила голову и обхватила её руками. – Я думала, ты уже несёшь, а ты ещё даже не ставила! О, Господи! Ну, кофемашинный давай!
– Эспрессо? американо? капучино? гляссе?
Подруга с деланным презрением взглянула на Лизу и, понимая, что, кроме неё самой, никто в доме твёрдости не проявит, отчеканила барским тоном:
– Сооруди-ка мне гляссе и накапай туда двадцать капель Jameson’а! Я, в конце концов, вчера экзамен на «отлично» сдала!
Хозяйка снова исчезла в кухне, откуда стали доноситься нотки крема, миндаля и Максима Леонидова:
Не удивляйся!
Помнишь, кто ночь за ночью являлся к тебе в сновиденьях?
Являлся к тебе в сновиденьях, покой твой тревожа!
Помнишь? Так вот это я…
– О-о-о… – от безысходности Маша прикрыла лицо руками, когда Лиза вернулась с дымящейся чашкой. – Мы вчера эту песню раз сорок прослушали!
– Правда? – удивилась Лиза. – Странно, не помню…
– Ещё бы! – патетически заметила Маша. – Сколько мы вчера выдули! Если бы мы были стеклодувами, то, думаю, грузовичок получившейся продукцией забили бы! – Она сделала пару глотков. – Шикарный кофе! Как там Лёша называет турки?
– «Джезва», – отчего-то вздохнула хозяйка. – Наверно, я его, действительно, люблю, если только о нём и говорю…
Маша взмахнула руками, рискуя залить простыни кофе, и запричитала:
– Ничего себе: «наверно»! Да ты втрескалась, как кошка! Это же все видят! Ну, ясное дело, исчезает надолго – это мало кому понравится… Но ты же сама говорила, что он тебе точно ни с кем не изменяет, что у тебя чутьё! Так чего тебе ещё надо!? Человек работает, зарабатывает деньги! Поверь старой, умудрённой отношениями женщине: настанет время, когда ты будешь скучать по таким свободным денькам! Будешь думать: хоть бы уехал на пару дней куда-нибудь! Сколько вы встречаетесь, а?
– Почти одиннадцать месяцев.
– А живёте вместе сколько?
– Два месяца, – задумалась Лиза и добавила: – без двух дней…
– Фуф! – саркастически выдохнула Маша. – Без году неделя это называется! Ты бы ещё, действительно, неделю прожила и начала жаловаться… Да вы ещё, считай, и не живёте толком вместе! Полгода – год, тогда можно о чём-то говорить! А тут – два месяца всего! И то нету… Некоторые по пять лет живут и никак ужиться не могут, а ты хочешь – всё и сразу? Так не бывает, детка…
Лиза негромко согласилась «Да, пожалуй…» и стала собирать с пола урожай пустых фужеров и бутылок. Маша тем временем разыскала в складках одеяла пульт и включила телевизор. Новостные каналы показывали одно и то же: аварийную посадку самолёта в Тюмени, автокатастрофу с участием финского топ-менеджера в Германии, наводнение в Бразилии… Поэтому девушка в результате насилия над кнопкой обнаружила музыкальный канал, с чувством удовлетворения упала в кровать и сладко потянулась.
– Слушай, – спросила она, снова присаживаясь и потягивая ирландский кофе, – а он, действительно, на твои поиски отрядил своих охранников?
Лиза постаралась прикрыть невольную улыбку при воспоминаниях о начале их знакомства с Алексеем, но это получилось у неё с трудом. Поэтому она повернулась к Маше спиной, делая вид, что поднимает с пола опрокинутый бокал, но всё же ответила:
– Нет, это были не охранники. Он направил начальника какой-то там службы, которая занимается… ну, как бы слежкой за конкурентами. Ничего криминального – просто они отслеживают, что происходит. Он, конечно, мало что об этом мне рассказывал. Но выглядело это очень эффектно! Представляешь: идёшь к четвёртому корпусу, а вход украшен целой колонной разноцветных шариков с твоим именем!!! А я-то ещё толком не знала, мне ли всё это? он ли?
– Да-а, – мечтательно согласилась Маша, – а ты ещё сомневаешься! Да я бы такого мужика сама добивалась, а тебе он сам себя преподнёс на блюдечке! Не лейтенант – не надо по гарнизонам мотаться, а уже генерал! Я метафорически, разумеется: не надо ждать, пока он за свою первую машину кредит выплатит, – уже состоявшийся, обеспеченный человек. Ха, обеспеченный… Олигарх!
– Да ну хватит тебе, – разозлилась Лиза и продолжила суетливую уборку, – никакой он не олигарх, просто умеет зарабатывать головой, вот и всё!
И с этими словами хозяйка понесла выбрасывать пустые бутылки из-под шампанского. Маша не считала себя обидчицей, но предпочла извиниться, как поступают настоящие подруги:
– Ладно, не принимай близко к сердцу! – выкрикнула она из спальни. – Ты лучше расскажи, что там за акция была с улыбкой? Я вчера не очень поняла…
– С улыбкой? – в дверном проёме показалось удивлённое лицо Лизы. – Что это за акция такая?
– Ну, про цитату какую-то, – попыталась сформулировать свои мысли Маша, – «послезавтра она одарит улыбкой…».
– А, – сообразила Лиза, – «через неделю ты ему улыбнёшься»! Я же тебе рассказывала!
– Да я, чего-то, бухая была, не поняла, честно говоря, – призналась Маша. – Да ты во сколько это рассказывала-то! Часа в четыре, наверно? Или в пять! Ясно дело, я уже туго соображала!
– Ну иди сюда тогда! – бросила Лиза из кухни.
Маша с трудом поднялась, лениво натянула джинсы и медленно побрела к подруге. На плите змеино шипела яичница-глазунья, кофемашина выдавала новую порцию бодрящего напитка. Лиза сидела на высоком стуле, подогнув под себя ногу.
– Слушай! – начала она, добавляя в кофе сливки. – Мы с ним встретились случайно. Я шла то ли на какую-то пару, то ли на экзамен – не помню. Важно, что у меня в руках был текст «Пиковой дамы». А! Точно, мы как раз спектакль ставили тогда! Ну да ладно. Так вот, я оскользнулась на льду и чуть не упала. Тут меня кто-то подхватил сзади и поставил на ноги. Крепкий парень, я сразу поняла, спортивный! Оборачиваюсь, чтобы поблагодарить, ну а заодно и посмотреть: красивый или так себе. А он, зараза… ну не то чтобы Аполлон, всё-таки черты своеобразные, но обая-ательный… Милашка, одним словом!
Лиза выключила плиту и стала накладывать яичницу в тарелки, себе и Маше. Заинтригованная подруга быстро переместилась за стол и, по-амазоньи вращая вилку в руке, нетерпеливо бросила: «Ну?».
– Ну что, «ну»? Ясно дело, я ему: «Спасибо!». А он то ли в мыслях своих был, то ли растерялся – стал текст читать. «“Через неделю она ему улыбнулась”, – говорит, – что это?». Я про себя думаю: «Ну-у, выдал! Раз он двух слов связать не может – зачем мне такой!? Я же филологиня, в конце концов!». И завернула его – гуляй, Вася! Иду дальше и думаю, не рубанула с плеча ли? Галантный такой, туалетная вода у него приятная… Как вот он теперь меня найдёт? Вроде бы – мужчина: захочет – найдёт! А с другой стороны, как? У меня же на спине адрес не написан.
Маша жестом показала, что у неё кончился кофе, и Лиза снова наполнила её кружку.
– С Jameson? – мельком спросила она, видимо, будучи в мыслях совсем не здесь.
– Угу! – немного поколебавшись, подтвердила подруга. – Хотя давай я сама налью!
И от этого неожиданного решения вскочила со стула и отняла у Лизы бутылку, приказав при этом продолжать.
– Не помню, как тот день провела. Наверно, в учёбу с головой ушла или в спектакль. Так бы и забыла, может, эту встречу, только буквально через пару дней стали происходить странные вещи. Такие вещи, которые нельзя объяснить одной случайностью. Те же шарики, например! Написано «Лиза» – но кто знает, какой это Лизе!? Дальше – больше! Иду я к себе домой. У торгового центра стоят ребята, которые раздают рекламные проспекты: двери, украшения, меха и прочая ерунда. Я по привычке беру, уже собираюсь выбросить в ближайшую мусорку, но, слава Богу, успела прочесть! А там написано: «Через неделю ты ему улыбнёшься!». Представляешь?
Маша кивнула в знак того, что представляет, и отпила ещё глоток. От кофе по-ирландски ей, видимо, стало несколько легче. Лиза тем временем жестикулировала всё активнее, и речь её напоминала, скорее, тираду какого-нибудь тирана перед народом.
– Я просто остолбенела от неожиданности, внутри загорелось всё! А ещё через пару дней вижу перед институтом рекламный щит. Старую вывеску сняли, а на её месте – ты не поверишь! – моя фотография в обрамлении игральной карты – пиковой дамы!!! И подпись: «Ты улыбнёшься ему через три дня»! Словно предупреждение! У меня даже мурашки по коже побежали… Думаю: а вдруг маньяк? Фанатик какой-нибудь? Да ещё и при деньгах, если готов перекупать места для рекламы в самом центре! От такого и не денешься никуда… Не дай Бог, до родителей так доберётся! Короче, испугалась – а внутри всё будто огнём горит! Жду уже, когда ж эти три дня кончатся!
От сочувствия Маша перешла на виски с колой, для чего извлекла из морозилки лёд, а из холодильника лимон. Но подругу не перебивала – напротив, подстёгивала её повесть дальше.
– Причём каждый день – цветы! – с упоением щебетала Лиза. – Когда букет домой принесли – не на шутку разволновалась! Точно, думаю, он! Некому больше! Никто из наших доходяг на такое не способен, только внештатниками подрабатывать могут и в съёмных квартирах по семь человек жить… А сама дни считаю: в пятницу встретились – значит, в пятницу и появится! И не ошиблась!
Тут Лиза с силой прижала скреплённые ладони на груди, как это делают совершенно счастливые люди, и негромко выдохнула.
– Выхожу из четвёртого корпуса. Грустно. Думаю: не приедет. Так, пошутил и – бросил. Иду через ворота – и тут у меня просто дыхание перехватило, – ко мне пристраивается незнакомый мужчина, с лилиями. «Елизавета Андреевна, – говорит и прямо вкладывает мне цветы в руки, – вы догадываетесь, от кого я?». И улыбается, как, наверно, Азазелло улыбался в воображении Булгакова. А меня всю словно ветер какой подхватил – думаю, куда угодно вот поеду! Я во хмелю! Сегодня гулять хочу! Сегодня, может, мой високосный день! Одним словом, как Настасья Филипповна, только она – в омут, а меня в ресторан повезли.
Лиза перевела дыхание и от избытка чувств даже отпила у Маши пару глотков. После чего махнула рукой и налила и себе. Подруга поддержала её словами «это по-нашему!» и наполнила свой бокал тоже.
– Ну как – повезли? – рассудила Лиза. – Здесь тоже Лёша спектакль поставил, не может без этого! Предлагают мне сесть в машину. «Лексус», внедорожник огромный. Сажусь. Едем. Тут откуда ни возьмись за нами ещё один «Лексус» – точно такой же, только со свадебными лентами на капоте! За ним третий! четвёртый!! пятый!!! Думаю: сколько же вас будет? Всего – восемь! Представляешь? И все свадебные! Тут я смотрю вперёд, а у нас на капоте такие же украшения! Куда ж ты, мать, попала? – думаю. И таким вот люкс-кортежем мы подъезжаем к «Белладжио»! Я и была-то там всего один раз, а он узнал ведь: любимый ресторан!
Лиза сделала ещё глоток.
– Остановились. Полосу для движения заняли! Сижу. Жду, что дальше будет. В зеркало вижу: во второй машине открывается дверь и выходит – он! Напомазанный весь – как на венчание! Улыбка – в ширину улицы! С букетом, и одет, как жених! Идёт ко мне. Я вся побелела от страха. Сердце стучит – сейчас выскочит! Подходит, открывает дверь. «В прошлый раз, – говорит, – я был немногословен. Обещаю исправить это досадное недоразумение сегодня, если вы согласитесь отужинать со мной в этом уютном заведении». И протягивает руку. Я не двигаюсь, прямо остолбенела. Тут он театрально прикладывает руку ко лбу и в стиле Гарика Харламова начинает причитать: «Ли-за! Ли-зань-ка! Не дай умереть от горя бедному Эрасту!». Тут я, конечно, рассмеялась, подаю руку и спрашиваю: «Ну и что, много книг пришлось за неделю прочитать бедному Эрасту?». Он помогает мне спуститься и так запросто отвечает: «Кому-кому? Нет, меня зовут Алексей! Тебе можно просто – “милый мой Лёшенька!”». Поворачивается к водителю и жестом, каким обычно смахивают пыль с плеча, показывает, чтобы тот уезжал. И представляешь – все восемь машин абсолютно синхронно выворачивают на проспект и с рёвом исчезают за светофором!
Маша мечтательно вздохнула и стала высматривать дно стакана. Лиза пригубила немного и продолжила.
– «Ну вот, – говорит, – через неделю ты мне улыбнулась! Ничего, если мы перейдём на «ты»?». Ничего, отвечаю, глупо как-то… Растерялась! А он уже проводит меня к гардеробу, и мы движемся к лучшему столику, на котором уже расставлены приборы, блюда и бутылка французского вина! Лёша извиняется за дерзость: мол, положился на свой вкус, но если тебе не понравится – гарсон тут же всё уберёт и моментально принесёт нужное! А блюда – мои самые любимые стоят, представляешь! Греческий салат, карбонара, морковный сок! Я, конечно, просто обалдела! Осторожничала поначалу. Потом смотрю – приятный парень, интеллигентный, воспитанный. Ему по телефону кто-то звонит – он иной раз по-английски отвечает! Ну, думаю, делец! Видно, очень крутой… Знаешь, бывают выскочки такие: второй месяц в администрации, а уже царём горы себя считают. А Лёша не такой: запонки у него золотые, а с официантом разговаривает уважительно.
Лиза, наконец, приступила к яичнице, в то время как Маша уже давно умяла свою порцию и теперь то и дело ходила к холодильнику, вытаскивая из него то сыр, то мармелад и фрукты.
– А со мной и подавно, – прожёвывая пищу, пересказывала историю Лиза: – в рот мне смотрит, желания угадывает, а нежность – из-под сорочки на волю просится! – проглотила. – У меня в какой-то момент даже мысль промелькнула: вот твой звёздный час! вот тебе принц на белом коне! Но близко не подпускаю. Пообедали, заявляю: мне пора домой. Лёша тут снова заиграл: как же так, без мороженого? И выкатывают даже не мороженое – огромный жёлтый торт в виде лица Лизы Симпсон, с уголками по кругу головы. Я, естественно, пошла на принцип: я не буду разрезать пускай и вымышленного персонажа, так, по крайней мере, мою тёзку! Как вообще можно было додуматься до такого каннибализма! И уже, действительно, из себя выхожу, как Лёша мягко так, ласково говорит: «Успокойся, я знал, что ты так отреагируешь, поэтому заказал несъедобный торт! Это тебе мой подарок!». И тычет пальцем по Лизе. Смотрю: а торт-то – искусственный, хоть и выглядит точь-в-точь как настоящий. А сбоку подпись: «Лизе в день нашего первого свидания!», и дата. Дерзко – очень! Мне, конечно, приятно, но, думаю, дурачок какой-то! А сама смеюсь – остановиться не могу!
– Так, подожди, – от растерянности у Маши отвисла челюсть, а пальцы указывали куда-то назад, – так значит – это тот самый подарок у вас в спальне висит?
А там, действительно, на стене был водружён образ мультипликационного персонажа.
– Да-да! – с готовностью подтвердила Лиза. – Лёша вообще – поклонник мультфильмов и… жёлтого цвета. На Спанч Бобе он и вовсе повёрнут! Казалось бы, взрослый детина такой, директор, а причуд всяких – полон чердак! Если бы не статус, мне кажется, он бы и машину давно раскрасил в стиле декораций Бикини Боттом!
– Это из Губки Боба, что ли? – задорно рассмеялась Маша.
– Угу! – хозяйка поджала губки, давая понять, с кем ей приходится жить.
Когда с яичницей было покончено, Лиза вдохнула аромат виски, сморщилась и достала морковный сок. Сделав несколько глотков, она немного успокоилась и постаралась подвести черту всему изложенному:
– В общем, осыпал меня подарками как мог! Каждый день – цветы, плюшевые игрушки, сюрпризы! Один раз пытался подарить серебряное ожерелье с четырьмя сапфирами. Я отказалась!
Маша чуть не выронила из рук персик, который кушала с огромным аппетитом.
– Да ладно! – не поверила она. – Ты отказалась от ожерелья? Ты совсем глупая, что ли, Лиз? Да за такой подарок можно год королевой жить!
– В том-то и дело, – резко оборвала её Лиза, – что можно целый год королевой жить, а, может, и не один. А я не хочу, чтобы меня покупали! Если денег куры не клюют, то можно всё купить? Нет, я так не согласна. Сначала примешь, а потом всю жизнь в рабынях ходить будешь! Я не приняла! Сухо заявила, чтобы впредь таких подарков не делал, и уехала домой, в кино с ним даже не пошла! Чтобы не думал получить меня своим кошельком! Хочешь завоевать – докажи свою любовь! Я лично так считаю!
– Ну и дура! – не сдержалась Маша. – Вот так и потеряешь его! Понятно, что мужики – собственники, но вот, например, вчера он сюда зашёл, а глаза – горят от счастья! Согласна, нервный какой-то он у тебя: обиделся непонятно на что, дверью хлопнул! Но они же, как дети, их строить нужно, воспитывать! Чтобы понимал, что ты – на первом месте, а всё остальное: работа, друзья, футбол – на последнем. Допустим, уйдёшь ты от него – и что? Обратно в съёмную квартиру? Или назад к маме? Ну и кого ты лучше найдёшь в своей тьмутаракани? Водителя замглавы города, который по пятницам квасит до утра и копит на иномарку? Или интеллигента в пятом поколении, который ничего тяжелее своей диссертации и в руках не держал? Отлично: будете с ним по вечерам Лотмана читать и ждать, когда ему зарплату повысят! – Маша недовольно махнула рукой. – Я понимаю, если б тебе нестерпимо было. А тут, – она окинула взглядом кухню, – полный фарш! Дети появятся – будет им готовая комната! Просторная, роскошная! Да он для них хоть дворец выстроит! Не знаю, Лиз, чего ты так ерепенишься?
Уже не так уверенно, но Лиза попыталась пойти в контрнаступление:
– Вот ты сама говоришь: я на первом месте, работа – на втором! Ну и на каком я у него месте, если он вчера свалил, а сегодня – ни слуху ни духу? Почём мне знать, что он не загулял вчера? Или что мне – звонить ему, умолять вернуться?
– Нет, – живо согласилась Маша, – звонить ни в коем случае не надо! Тем более что он сам ушёл! В конце концов он сам должен звонить, мужчина всё-таки!
– Хоть бы сообщение написал на худой конец! – пожаловалась Лиза.
Маша, однако, её жалости не разделила, а, напротив, заулыбалась и лукаво повторила:
– На худой конец…
До Лизы дошёл смысл сказанного, и она сама невольно ухмыльнулась:
– Ну вот не глупая ты, Маш, а? Такие серьёзные вещи обсуждаем, а у тебя одно на уме…
Но Машу было уже не остановить. Она с чувством прижала свои ладони к груди и соблазнительно прошептала:
– Худой конец…
– Да прекрати ты! – еле сдерживая смех, попыталась успокоить подвыпившую подругу Лиза, но та не унималась.
– У него, кстати, всё в порядке? – Маша запускала пальцы в свои русые волосы, изгибалась на стуле и наигранно теребила соски. – Он мачо? Или ещё практикант? Кто он в постели, тигр? Или зайчонок?
– Всё у него в порядке в постели! – пытаясь скрыть улыбку, ответила Лиза.
– Да? Расскажи мне об этом! – томно вздохнула Маша. – Или покажи! Пойдём!
И она встала, чтобы взять Лизу за руку и отвести в спальню.
– Да хватит тебе! – отдёрнула ладонь Лиза. – Спросонья буркнула глупость – ты теперь вспоминать будешь!
– Нет, ну это надо было выдать! Я моментально проснулась! «Мы с тобой не того-этого?»…
И Маша рассмеялась самым лёгким и необидным смехом, с насыщенными нотками полуденной бодрости, вызванной ароматным утренним аперитивом. Вместе с подругой улыбнулась и Лиза, и легче стало у неё на душе, несмотря на вчерашнюю ссору и сегодняшнее отсутствие вестей от любимого.
– Но скажи мне, Маш, – несколько напряжённо спросила Лиза, – что мне сейчас-то делать? С одной стороны, я чувствую себя неловко: всё-таки мы вчера нехилую вечеринку устроили! Но с другой – он ведь сам виноват! Не выслушал ничего, сбежал! Ночь где-то прошлялся и не звонит, не пишет!
Маша взяла небольшую паузу, после чего задушевно спросила:
– Лиз, скажи честно: ты его любишь?
– Люблю, конечно! – не задумываясь, ответила Лиза. – Только толку? Он всё время в разъездах, на работе…
– Нет-нет, подожди! – остановила её подруга. – Это всё понятно: работа, дела. Ты мне вот ещё скажи: ты сейчас по нему скучаешь?
– Ну а сама-то ты как думаешь? – выпалила Лиза. И, немного помешкав, добавила: – Конечно, скучаю! Но как вспомню, сколько он гадостей совершил – брр! даже видеть его не хочу!
– Что за гадости? – заинтересовалась собеседница.
– О! – воскликнула Лиза. – Если тебе рассказать, ты и не поверишь! Это с виду он такой мягкий и пушистый, а внутри – колючий, как ёж, бывает! И себе на уме! Эгоист!
– Расскажи! – попросила Маша.
– Всё бы ещё упомнить! – пожаловалась бедняжка. – Можно целую книгу написать! Взять хотя бы мамин день рождения! Я его за месяц попросила: Лёшенька, пожалуйста, давай съездим к маме, у неё юбилей! Он: да, да, обязательно! Подтвердил всё, дал денег на подарок. А в итоге – звонит днём и говорит: солнышко, ничего не получится, сегодня срочно надо улететь в Голландию! Представляешь? А что доброго может быть в Голландии, а? Разврат сплошной и наркотики! Короче, вместо того, чтобы раз в год побывать у моих – смылся, причём я совсем не уверена, что не загулял где-нибудь со своими дружками! Весь праздник испортил! Пришлось мне одной ехать, извиняться, мол, занят, дела, передавал поздравления… А сам даже не позвонил! Ну не урод ведь!
– Козёл! – согласилась Маша. – Я бы за такое тут же собрала вещи и уехала!
– Вот-вот, – кивнула хозяйка. – А самое интересное – он даже не понял, как обидел меня! Глаза наивные сделал, будто ничего и не совершил! Мужики иногда такие мерзкие бывают! Ведь за месяц ещё договорились! А он свалил и даже не извинился! Разозлился только и заявил, что это я во всём виновата, истерики закатываю по всяким «пустякам»!
– Ничего себе, пустяки! – ухмыльнулась Маша.
– А я про что! – Лиза достала початую бутылку полусухого вина и сделала два бутерброда. – Или купил мне телефон. Ведь знает, что я люблю белые, – взял, подарил мне чёрный с розовыми узорами! Как малолетке какой! Я ему дурочка из переулочка, что ли? Тупая блондинка? У меня иногда возникает ощущение, что он меня считает красивой игрушкой! Знаешь, девочка, с которой можно выйти в свет. Он во мне не видит человека попросту, личности не видит! Для него филология – это так, детское увлечение! Он даже не понимает, как это трудно и как для меня важно! Типичный мужлан, одним словом!
– Да уж! – была вынуждена согласиться Маша.
– А главное, – всё больше распалялась Лиза, – он совершенно не ценит то, что я для него делаю! Был здесь какой-то праздник. Он пригласит Карпова. Вышли на балкон. Стоят, курят сигары, пьют коктейли. Довольные такие! А мне нужно было закуски расставить на стол. Я, естественно, разозлилась: я тружусь, а они отдыхают. Выхожу и говорю: «А что же вы меня не позвали?». Лёша улыбается, как слабоумный, и ляпает: «Так присоединяйся!». Представляешь? Я им в ответ: «А кто тогда груши мыть будет?». Разворачиваюсь и ухожу. А он даже не извинился, даже не понял, как больно задел меня! Я всё больше уверяюсь, что все мужики одинаковые: добились своего и думают, что мы теперь их навечно! Их собственность!
Подруга наклонила голову вниз в знак своего полного согласия и добавила:
– Это точно! В этом их нужно сразу ставить на место, чтобы знали, кто главный!
– Вот именно!
– А если упустишь момент, – развила свою мысль Маша, – они тут же сядут на шею и ножки свесят! Они думают, достаточно зарабатывать на семью, и женщина будет служанкой! Как бы не так! Парней нужно лепить, как горшки из глины: не запачкавшись не получишь нормального экземпляра!
– Точно сказано! – рассмеялась Лиза и потянулась к телефону. – И, главное, не звонит, негодяй! Думает, я ему первая напишу, прогнусь перед ним!
– Не-ет! – помотала головой подруга. – Не пиши ни в коем случае! Так вот напишешь – он вобьёт себе в голову, что ему всё можно, что ты от него никуда не уйдёшь! Пусть первый на коленях приползёт, а ты ещё подумаешь – прощать или нет!
– Правильно! – решила для себя Лиза. – Не я виновата – не я и напрашиваться к нему буду! Любит – извинится! А не извинится – прощай, дорогой, другого найду!
Девушки ещё минут десять разговаривали в том же духе, пока не пришли к неизбежному выводу, что последний экзамен только через два дня, а, значит, при сложившихся обстоятельствах, нет причин отказываться от небольшого подружеского кутежа с поеданием двух порций роллов и просмотром парочки слезливых кинофильмов. Оставленный ещё с вечера беспорядок рассудили прибрать завтра, а пока заказ из суши-бара доставляли, решили надеть купальники и вместе принять джакузи с ароматическими бомбочками. Блестящее вёдрышко наполнили льдом и поместили туда изъятую из бара бутылку игристого вина. Девизом веселья был избран слоган: «Парни отдыхают – а нам что, нельзя?». И аудиосистема завопила легкомысленными девичьими голосами, певшими про любовь, измены, расставания и тяжёлую женскую долю.
Огромная глубокая ванна, доверху наполненная приятной тёплой водой, запузырилась по одному нажатию кнопки. Лиза предложила подруге выбрать купальник из своего гардероба. Переодевшись, они радостно погрузились в бурлящий парадиз и несколько минут с восторгом издавали нечленораздельные возгласы удовольствия. Беседа по-прежнему текла в русле подсознательно-бытового мужененавистничества, изредка сворачивая к теме нарядов, косметики и украшений, а также – мужского поведения в постели и связанных с этим курьёзов. Единственная загвоздка, с которой столкнулись барышни, – это бутылка шампанского, откупорить которую девушки побоялись.
– Придёт курьер, – предложила идею Маша, – я выйду и попрошу его открыть!
– Точно! – сообразила хозяйка. – Ты выйдешь прямо в купальнике, ну, может быть, в лёгком полотенце на мокрое тело, примешь у него заказ и попросишь помочь! Я уже хочу увидеть его лицо! У него, наверно, челюсть отвиснет от такой красавицы! У-у, я хочу с тобой!
– Так пойдём вместе! – рассудила подружка. – И безо всяких полотенец! Явимся пред его юношеские очи как есть!
– А если это будет мужик какой-нибудь неотёсанный?
– Тем более! – рассмеялась Маша, и Лиза звонко присоединилась к её смеху.
Посреди веселья на кухне раздался короткий сигнал: это на телефон Лизы пришло сообщение.
– Это, наверно, отчёт о доставке роллов! – предположила она и встала, чтобы обтереть стройное загорелое тело. В этот момент позвонили в дверь квартиры, и Лиза заторопила подругу: – А это сами роллы, с курьером! Пойдём скорее, хватай бутылку!
И в таком виде озорницы выбежали в коридор. Хозяйка отворила дверь, на пороге показался спортивно сложенный парень лет двадцати, однако в руках у него вместо набора японских блюд оказался букет красных роз.
– Елизавете Псковиной! – произнёс молодой человек и протянул цветы хозяйке, несмотря на то, что никто из девушек не откликнулся на произнесённое имя. – Лично в руки!
Застенчиво улыбнулся и попрощался, оставив красавиц в полном недоумении. Маша держала в руке влажную бутылку шампанского, а Лиза – элегантный букет из двадцати одной розы, к которому была прикреплена короткая записка:
Ненаглядная моя Лизанька! Душа моя!
Во всех житейских бурях ты – единственный корабль, где найдётся место для такого несносного матроса, как я! Прости меня, солнышко! Я был неправ и прошу у тебя прощения! Не опускай руки и не складывай крылья! Подними паруса своей нежности выше, и я буду дуть в них изо всех сил! Только так мы сможем достичь острова счастья – тихой семейной гавани, в которой я окружу тебя заботой, а ты меня – очаровательными малышами!
Люблю тебя, золотце! Целую твои руки, глаза и губы!
Всегда искренне твой, готовый бежать за тобой на край света, А.А.
Лиза без сил уронила руку с запиской, а Маша, которая из-за плеча подруги пыталась прочесть послание, тихо спросила:
– От Лёши?
– От Лёши! – закивала головой Лиза и прикусила губу, бессмысленно глядя вниз и ничего там не видя. Она вспомнила, что на телефон пришло сообщение, и поспешила его прочесть.
«Любимая моя! – глаза девушки жадно бегали по строчкам на экране. – Я виноват перед тобой! Прости меня, пожалуйста, Лиз! У меня сейчас много работы, но я обещаю освободиться и приехать к тебе пораньше, чтобы провести с тобой тихий вечер любви и примирения! Не сердись на меня и прими, пожалуйста, цветы! Все пояснения – в записке! Люблю тебя! До встречи».
На этот раз Лиза беспомощно опустила руку с телефоном и повисла на Машином плече:
– Он меня любит! – захлёбываясь слюной, запричитала она. – Любит! И я его! Я не знаю, что делать! Маш, помоги мне!
Не успела подруга ответить, как в дверь снова позвонили. Маша сказала, что откроет, и вернулась в коридор. Мужчина лет сорока пяти в массивном пуховике, растерянный, явно не ожидавший посреди зимы улицезреть молоденькую девушку в ярком купальнике, механически протянул ей пакет с заказом и неуверенно произнёс:
– Девятьсот пятнадцать рублей…
Маша, всё ещё с бутылкой наперевес, протянула её курьеру и приказала:
– Откройте пока!
Мужчина ехидно улыбнулся и с хлопком извлёк пробку. Маша вернулась с тысячной купюрой, забрала шампанское и поблагодарила за доставку.
– Хорошего дня! – донеслось с лестничной площадки слащавое пожелание, когда дверь уже закрыли.
Когда Маша вернулась на кухню, Лиза тихо плакала на полу, прижав колени к груди.
– Дурочка! – по-матерински признала подруга и обняла её. – Такого парня отхватила! Не этот остолоп, который бы жизнь отдал, чтобы с нами в джакузи покувыркаться!
– Фу! – брезгливо бросила хозяйка, утирая рукой слезу.
– Вот именно, – подтвердила Маша, – «фу!». А у тебя такой принц под боком! Такие письма тебе пишет, такие цветы присылает! Ну хватит! Поплачь, и давай праздновать твой «високосный день»! Давай же, тетеря ты твердолобая! Вставай! Поедим, выпьем! Я поеду домой, а ты застелешь ложе лепестками роз! Ох и дурочка же ты! Лизка, как я тебе всё-таки завидую!
Лиза потихоньку вытерла слёзы и пришла в себя, даже заулыбалась. А Маша успела разлить по фужерам шампанское и разложить по пиалам еду. В этот момент в квартиру позвонили в третий раз. Подруги переглянулись и насторожились. Тем не менее подошли к двери и с полминуты пытались что-либо расслышать. Наконец, открыли, и в проёме показался тот самый курьер в пуховике, который был здесь пару минут назад.
– Ваша сдача, – сладострастно объявил он, поедая глазами обеих девушек. Было видно, что он безумно хочет к ним в компанию, потому что протягивал деньги трясущейся рукой, – восемьдесят пять рублей.
Первая сообразила Маша, которая поманила мужчину пальчиком и лукаво, томно спросила:
– Хочешь шампанского?
– Ага! – по-животному подтвердил тот, уже готовый скинуть с себя всё лишнее и глотая от желания слюну.
– Раздевайся! – приказала Маша.
Мужчина стал судорожно снимать с себя шапку, куртку, шарф и уже перешёл к штанам, когда девушка широко занесла бокал и выплеснула его содержимое прямо в лицо извращенцу.
– Ах ты охальник старый! – закричала она и бросила в него скомканный пакет из-под роллов. – Пошёл прочь и никогда не возвращайся сюда, если не хочешь, чтобы об этом узнала твоя жена!
И с грохотом хлопнула дверью. Курьер не был женат, поэтому угрозы не испугался. Напротив, ещё три недели после он ежедневно, во всех подробностях рассказывал коллегам, как уломал сразу двух любительниц японской кухни прямо у них дома. Как знать, может, он действительно в это поверил? И теперь жил, убеждённый в реальности произошедшего только в его фантазии? Скорее всего, это так и останется тайной. Достоверно о нём можно сказать лишь одно. Если бы он знал, с кем живёт хозяйка той самой квартиры, то наверняка попридержал бы свой язык за зубами. Если, конечно, его дрянная жизнь была ему по-настоящему дорога…
Читать далее — глава 6