Эта история — часть цикла
«Симон и Григорий» (2023)
Наконец собравшись, помещики отправляются в гости к графине Орловой, после чего заморозятся на 150 лет.
Как ни неотёсанны были Симон и Григорий, однако они были дворяне, а значит – джентльмены. Перед тем, как сесть в карету, каждый из них взял садовый секатор и срезал несколько десятков роз, которые густо росли в их палисаднике. В сем случае друзья руководствовались следующим правилом: Симон дарил 50-70 роз хозяйке бала, а Григорий вручал по 3 цветка каждой даме, приговаривая на ушко: «Как бы мне хотелось поглядеть на ваше кружевное бельё!». Дамы отвечали кто как. Одна: «Да, погода сегодня отличная!». Другая: «И вас с праздником!». Третья: «Опять?». И так далее.
В карете разместились следующим образом. Симон и Григорий сели на скамейку лицом по ходу движения, а Кинт Северуб и Прошка – напротив. Крепостной сидел напряжённый, его как будто подташнивало, но он держался. Господа внимательно смотрели на него. В ногах у них стояло наполовину наполненное водой ведро. Северуб не решался спросить, зачем оно.
Симон достал из сапога узкую бутылку охотничьей настойки на ягодах брусники и молча пригубил. Передал Григорию, и тот тоже сделал несколько глотков. Хотя отъехали уже довольно далеко, но повисла какая-то гнетущая тишина.
– Господа! – решил нарушить паузу волшебник-рефрижератор. – Хотя мы отъехали уже довольно далеко, но повисла какая-то гнетущая тишина. Может быть, поговорим о чём-нибудь? Не хотите, например, рассказать Прохору, зачем вы его взяли?
– Мы его не взяли, а попросили присоединиться к нам! – отметил Симон.
– И он не Прохор, а Прошка! – добавил Григорий.
Кинт Северуб достал нож и разрезал сгустившееся в карете напряжение.
– Ну так расскажете ему, что к чему? – уточнил он, выбрасывая разрезанные куски напряжения в окно, а некоторые – подталкивая коленом.
Симон и Григорий переглянулись.
– После вечеринки у графини Орловой вот этот господин, – Симон указал на учёного, – заморозит нас на 150 лет.
Кинт Северуб ждал продолжения, но его не последовало. Тогда он решил всё до конца уточнить.
– «Нас» – то есть вас троих! – он обвёл пальцами всех, кроме себя. – То есть я заморожу не только вас двоих, но ещё и Прошку. А то вы так сказали: «заморозит нас», что можно подумать, что вы имели в виду только себя. Я правильно понимаю, что это важно, да? То есть вас двоих и Прошку! Всего трое персон. Верно я обрисовал ситуацию?
Симон и Григорий молчали. Прошка будто воды в рот набрал. Только вдруг он пригласил жестом приблизиться Кинта Северуба, желая что-то сказать ему на ухо. Маг подставил своё ухо, ожидая услышать что-либо важное. Но вместо этого он аккуратно открыл рот, и из его губ на свободу вылез живой карп, которого Прошка всё это время старательно держал вместе с водой за зубами. Карп блеснул оторопелым глазом и с силой укусил Северуба в подставленное ухо.
Выпущенный изо рта Прошки карп кусает Кинта Северуба за ухо
Маг одёрнулся и закричал – скорее, от боли, чем от неожиданности. Карп окончательно вытек из Прошкиного рта и соскользнул по Кинтовому сюртуку на пол. Симон и Григорий загоготали в 64 своих белых зуба, как дети, показывая пальцем на укушенное ухо учёного.
– Фу, какая гадость! – произнёс наконец Прошка, сплюнув остатки воды прямо на пол кареты. – И как вам такое только в голову приходит!
Он торопливо сполз вниз, подобрал бившегося в истерике карпа и выпустил его в ведро.
– Нам в голову приходит, а у тебя из головы – выходит! – блеснул остроумием Григорий, и они с Симоном вновь заржали, как кони.
– Пять рублей гоните!
Кинт Северуб в ужасе ожидал, что за такое фривольное обращение Прошку отхлещут нагайкой. Но вместо этого Симон и Григорий сыграли в камень-ножницы-бумагу, и проигравший достал из кармана кошелёк, чтобы расплатиться с Прошкой. Тот осмотрел купюру на просвет и бережно убрал её.
– Заслужил! – пробасил Григорий.
А Симон обратился к Кинту Северубу:
– Вы бы видели своё лицо, когда карп укусил вас в ухо!
Северуб деликатно улыбнулся (а ведь полезь он в бутылку – могла сорваться сделка), но про себя подумал: «И эти люди управляют страной! Правильно их крепостных лишили. Ещё бы землю крестьянам, а власть – рабочим! Ух!». Вслух же учёный ответил учтиво:
– Уверен, это была отличная юмореска! И отдельно хотелось бы воздать должное терпению Прошки: столько времени с рыбой во рту пробыть – это надо быть мастером послушания!
– Он и не такое способен! – заверил его Григорий. – За твёрдую валюту, разумеется. В прошлом году он целый час крапивой себя хлестал. Должен был весь день, правда, но нам надоело глядеть.
– И поэтому вы пятнадцать рублёв заплатили вместо пятидесяти! – наябедничал Прошка.
– А могли вовсе пятёрку тебе отдать, и ещё бы ноги нам целовал! – парировал Симон.
Видимо, простой тон взаимоотношений двух господ и крепостного сложился у них давно, так что они как будто и равными стали. Только двоим повезло богатыми родиться, а третий за серебришко дурачиться перед ними вынужден. Или он сам себя так поставил?
– Впрочем, хватит друг другу кости перемывать, – завершил ветку беседы Симон. – Вон уже и усадьба графини Орловой видна!
Другие произведения автора