Для любого писателя литературный кумир не только самый любимый автор, но и вдохновитель, учитель, подсказывающий новые темы для творчества. Для меня давно уже прошло то время, когда я мыслил категориями кумиров. В пятнадцать лет я заслушивался «Аквариумом», считая, что ничто более в мире недостойно прослушивания, но впоследствии, не без участия Гребенщикова и его «Аэростата», понял, что мир полон восхитительной, живительной и самой разнообразной музыки.
Так же и с литературой. Абсолютным авторитетом для меня по-прежнему остаётся Пушкин, чьего «Гробовщика» я считаю эстетической и социально-гуманитарной вершиной изящной словесности. Но в данном случае причиной всему глубина гения Александра Сергеевича: он не просто ювелирно и гласно передавал запретное восхищение женскими ножками, но и был знатоком реальной жизни. Достаточно перечитать историю с «тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца», чтобы понять, насколько Пушкин был глава семьи, хозяйственник, который сегодня бы столкнулся с проблемами малого бизнеса, льготного налогообложения, платной парковки, коммунальных счетов и всего прочего, что бы он мастерски и иронично обыграл в стихах.
Достоевский, как я упомянул вначале, вызывал во мне благоговение, но сложилось оно в результате особого представления о Фёдоре Михайловиче, с его ореолом уникального писателя. Моя задумка прочесть его двенадцатитомник во многом определялась тем, чтобы сложить собственное представление: «развенчать» ли для себя Достоевского, как о том повторял Набоков; восхититься ли Фёдором Михайловичем в очередной раз; или, быть может, сформировать взвешенный портрет автора, который не лучше и не хуже кого-то, а просто таков, как есть.
Находясь уже в том возрасте, когда оптимальным образом восприятия действительности является адекватный, объективный, я всё равно не смог не восхититься Достоевским. И я совсем не погрешу против истины, если скажу, что Достоевский – очень мощный вдохновитель. Читая его произведения, получаешь активный заряд для жизни и творчества. Лично я, постигая классика, заодно формулировал многие литературные идеи, которые мне очень хочется воплотить в жизнь.
Пожалуй, первой из таковых можно назвать идею рассказа «Гм» по мотивам «Дядюшкиного сна», в котором подкаблучный глава семейства по наущению своей супруги на все вопросы собравшихся должен был отвечать «гм». «Ты точно понял, как отвечать гостям?» – «Гм…». Впоследствии, сталкиваясь с междометием в других произведениях Фёдора Михайловича, я особым образом примечал его, пока, наконец, не взял на карандаш (4, 61).
Идеи некоторых произведений зарождаются и развиваются у меня зачастую в течение длительного времени. Работать над многими проектами попросту нет времени, поэтому в отношении них происходит своего рода аккумуляция различных персонажей, поворотов сюжета, пикантных деталей и эффектных ходов. Одной из таких «долгоиграющих» задумок, которые пока не имеют ни строчки на бумаге, а только лишь в голове, является находящееся в долгой очереди произведение о школьной музыкальной группе.
Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что «фишкой» коллектива будет постоянная смена собственного названия, как “Jethro Tull” в молодости, когда они ежедневно меняли вывеску, лишь бы выступить в очередном клубе. Так вот мои юные музыканты будут экспериментировать от “B.Akunin Band” или даже «Svydrigailov Blues Band» до «Подвига Версилова». Конечно же, «подвиг Версилова» навеян эпизодом из «Подростка» (9, 403). В конце концов, раз уж «Вопли Видоплясова» взяли название из литературного наследия Фёдора Михайловича, то почему же новым музыкантам не обратиться к тому же источнику!
Нехватка времени во многом определяет, чему из задуманного отдать предпочтение в реализации, а что отложить до лучших времён. Подобная ситуация очень актуальна сейчас для меня. Когда я составил список идей и заготовок, то понял, что «в очереди» скопилась добрая полудюжина повестей, пара рассказов и второй том «Полного собрания сновидений», до которого у меня никак не дойдут руки (UPD — дошли в 2017-м). Но недавно этот импровизированный список возглавил новый роман, созданию которого я хочу вполне отдаться сразу же после завершения «Живого Достоевского».
Для него уже готово название – «В кожаевском мире цыган». В некотором смысле главы этого сочинения займут место после или даже вместо «Хроник холодильника». Как бы то ни было, у меня в голове уже сформирована канва, основные персонажи, «соль» всего произведения, множество деталей и главное – концовка. В самом финале лирический герой оказывается в Крыму и, посреди неотложных дел, навалившихся забот, погони за временем и всем прочим, – едет к морю, раздевается и бежит плавать. Надеюсь, в скором будущем вы сами всё это прочтёте, но сейчас я неслучайно упомянул теперь уже или же снова российский полуостров.
Оказалось, что Крым, как притягивающее к себе место разрыва со всеми заботами и тяготами, появляется в наиболее поздних произведениях Достоевского. Известно, что писатель считал свою работу более каторжной, чем каторгу, а в последние годы жизни уезжал лечиться в Европу. Возможно, с этим связаны фантазии героев последних сочинений Фёдора Михайловича. Так, про персонажа рассказа «Вечный муж» Вельчанинова сказано: «Мелькала в нём иногда решимость бросить всё и самую тяжбу и уехать куда-нибудь, не оглядываясь, как-нибудь вдруг, нечаянно, хоть туда же в Крым, например» (12, 321).
Точь-в-точь такие же мотивы звучат в повести «Кроткая»: «Теперь я, стало быть, вправе был оградиться от вас стеной, собрать эти тридцать тысяч рублей и окончить жизнь где-нибудь в Крыму, на Южном берегу, в горах и виноградниках, в своём имении» (12, 477).
Крым выступает недостижимой отдушиной Достоевского. Вероятно, он сам мечтал переселиться туда в последние годы жизни. Впрочем, кто же не мечтает переехать в Крым! Но в данном случае, думаю, важнее то, что Фёдор Михайлович не перестаёт вдохновлять, создавать благоприятную среду для генерации самых разнообразных литературных идей и выступает ориентиром в области изящной словесности. Хотя куда большее значение имеет то, что Достоевский вдохновляет не на романические свершения, а на самые что ни на есть жизненные. Что тот образец цельного человека, который складывается при прочтении его произведений, заставляет более полно жить, чувствовать, переживать. И в конце концов – быть достойным человеком. За это, Фёдор Михайлович, горячее вам спасибо!
P.S. Впрочем, никто не отменял, что долг платежом красен. Прочёл Достоевского? вдохновился? Будь добр – отплати собственным произведением! Что ж, буду стараться!