Это — сон №74 из собрания сновидений Михаила Кожаева
Во сне мы видим себя птицей и взмываем в поднебесье,
а то вдруг видим себя рыбой и погружаемся в пучину вод.
И никто не знает, спит ли, бодрствует ли тот,
кто сейчас произносит эти слова.
Чжуан-цзы
(i).
Меня пригласили на вечеринку, и я уже подходил к означенному месту (на Ивановских дачах), как во дворе соседнего дома меня за руку укусил кот. Точнее, сначала он спросил, на какой он группе инвалидности; а так как я не ответил и хотел пройти мимо, он меня и укусил. Тогда я был вынужден ответить коту, что он на II-й группе.
28.08.2005
* * *
(ii).
В телеэфире Борис Гребенщиков поёт одну-единственную песню – «Белую». Однако «песней» это выступление можно назвать лишь условно. Вначале звучит мелодичный проигрыш, вступление, после чего музыкант декламирует стихи. Обращение состоит из восьми строк, первая из которых общеизвестна. Последние шесть строк я забыл, но могу с достоверностью сообщить, что и в них ни разу не встречается рифмы.
– «Люблю грозу в начале мая, // С его попыткой вспомнить лето…».
28.08.2005
* * *
(iii).
Три ночи подряд (24–26.09.2005) видел во снах поезда.
Ночь первая. В глубоких сумерках по лугу едет поезд дальнего следования. Действие длится минут десять, однако за всё это время (даже и с учётом остановок) состав не преодолевает даже одного поля, с трёх сторон ограниченного густыми посадками леса.
По чёрной земле ходят тёмные тени. Они далеко и явно не представляют для нас, пассажиров, опасности, так как думается, что наши пути и пересечься никак не могут. На одной из «станций» я выхожу из вагона и начинаю рыть лопатой землю. Оттуда я выкапываю (или, наоборот: закапываю?) разное оружие: военный нож, чёрный пистолет и тяжёлый пулемёт. Не успеваю я закончить начатое, как откуда-то начинает звучать Аквариум, и я, по традиции, оставляю все свои дела и вытягиваюсь в молитвенную струну.
Не могу назвать, какая именно песня раздаётся в воздухе, но её настроение, вкус – её картинку я знаю наизусть, как что-то своё. Именно «картинку»: это даже не набор звуков, а некое фотографическое впечатление, нестираемый образ ассоциации. И по этому снимку (хотя во сне я не помню ни единого слова) я могу с уверенностью указать воспроизводимый трек – «Под мостом, как Чкалов». Кажется даже, что само ощущение песни сродни фону всего происходящего в ночи действия – такое же тёмное.
Музыка застаёт меня в центре поля (которое, кстати, размером всего тридцать на тридцать метров или, возможно, сорок на сорок), и, раскопав тайник, я резво выбегаю к его краю и впрыгиваю на подножку поезда. В поисках одного человека, я прохожу весь состав от головы до хвоста и в последнем вагоне наталкиваюсь на тридцать вооружённых молодых мужчин в камуфляже, с автоматами на плечах, почему-то очень весёлых и смеющихся. Они горячо разговаривают между собой, и их ноги выставлены друг к другу в проход между скамеек, поэтому мне приходиться их обходить. Военные никак на меня не реагируют (они меня попросту не замечают), и я с трудом пробираюсь между их огромных сапог. В последнем тамбуре оказывается пусто, и через ненавистный мне милитаризированный вагон я возвращаюсь в предпоследний и дальше назад.
Ночь вторая. В пять часов дня вместе с моим инструктором по вождению Иваном Ильичом мы вышли из седьмого или восьмого подъезда моего дома. Иван Ильич тут же направился в сторону остановки и дал мне указание, чтобы я следовал за ним. Однако я остановился поболтать с одногруппницей Лерой (вместе с её знакомым, мне незнакомым) и простоял с ней ровно 35 минут. Этот отрезок был просчитан у меня в голове с точностью, так, что, не смотря на часы, я знал, что сейчас 5:35.
За истёкший срок инструктор уже успел далеко скрыться, и я, естественно, никак не мог его догнать. Мне оставался лишь один выход – искать его на грядках, где сидели продавцы овощей. Чтобы не терять время, я сел в «малолитражный поезд» – узкоколейку с просторным салоном, обитым зеленоватым сукном. Через три остановки я вышел на конечной и уже вскоре встретил своего учителя по вождению. Он был в хорошем расположении духа и отдал мне ключи от моей машины (не от автошкольной, а именно от моей), но всё-таки не удержался от незлобно-злого словца по поводу моего непослушания. Я засеменил в обратную сторону и открыл свою «Волгу». «А если бы не смог, – подумал при этом я, – отец наверняка бы ругался».
* * *
(iv).
Мимо прекрасного, зелёного казанского парка я следую к семнадцатиэтажному отелю с разноцветным двориком, детской площадкой и бассейном при входе. Уже внутри я с интересом прогуливаюсь по длинным и загадочным коридорам, стены которого обиты тёмно-вишнёвым бархатом. Заглядывая иногда в роскошные гостиничные номера, я обнаруживаю, что из-за портьеры на меня заглядывает старый служитель, так же, как и я, округляя горящие глаза. Помню, что одни апартаменты протянулись от одной стены здания до другой метров на двадцать. Как это таинственно.
Конец сентября – начало октября 2005 г.
* * *
(v).
Экзаменатор придирается к моему ответу:
– Вы что, недосопоставили письма в «Старом труде» и «Старом труженике»? Кто из мастеров словесности больше помог автору?
23.09.2005
* * *
(vi).
Снилась роскошная синяя борода в десять метров.
19.01.2006