Это — сон №41 из собрания сновидений Михаила Кожаева
Возвращаясь домой после вечеринки, я подхожу к пешеходному переходу. В этот момент в моём сознании начинает звучать Аквариум. Мощное вступление аккордеона и ирландской флейты завораживают мои чувства, мирно гневят их. Змеиный голос Гребенщикова выдаёт первые строки, доходит до места «…не трать весь свой яд…», и я знаю, что сейчас музыкант споёт эффектную концовку строфы: «…мёртвые матросы не спят»; – но этого не происходит. Вместо священных аквариумных слов Гребенщиков искажённым от феодальной мудрости голосом произносит:
– Я со-шла с у-ма!
А дальше, мутью со дна, возникает совсем бездумная и бездушная псевдомузыкальная свалка. В ужасе я оборачиваюсь назад и со всех ног бегу прочь.
Устремляясь прочь от инородных, скверных раздражителей, я прихожу в себя уже только в степи, переходящей в пустыню. Из-за яркого света не удаётся как следует разобрать окружающий пейзаж. Сначала мне кажется, что вокруг бескрайние снега. Но, когда глаза привыкают к палящему солнцу, я осознаю, что это знойные среднеазиатские барханы, пески, где почти невозможна жизнь.
Сложив руки в дружелюбном приветствии, ко мне подходит одетый в халат узбек. Мы здороваемся и потихоньку разговариваемся. Телепатически туземец сообщает мне, что на его родине мужчины зарабатывают на жизнь тем, что заготавливают деревья. Но полученные тяжким трудом деньги они не отдают жёнам, а копят и приходят на них сюда, чтобы обрести душу. И узбек поясняет мне этот феномен на примере: властным жестом он проводит рукой по воздуху, и передо мной возникает следующая картина.
В грациозном прыжке над горячим песком застывает снежный барс. В пустыне раздаётся Аквариум, и узбек понимает, что пришло время потрудиться на свою душу. По ходу музыкального вступления труженик вырубает из цельного куска дерева вытянутую фигуру животного. В статуе отчётливо, вплоть до мелких деталей выделяется голова и профиль хищника. Его мощные лапы напоминают мне при этом «дутые», завинченные подлокотники старинных диванов. Когда точность скульптурного выражения приближается к оригиналу, мастер начинает незаметно испаряться, точнее – он воплощается, вселяется в собственноручно вырезанный тотем.
Понемногу я начинаю понимать, зачем, ради чего узбекские мужчины приходят сюда. Вырезая фигуру снежного барса, они надеются, что животное гордо ляжет, запрыгнет в неё, и тогда они сами обретут душу. В это время раздаются первые поэтические строки:
– «Мы продавали деревья, чтобы купить себе душу».
Спустя ещё несколько строк песня Аквариума принимает более известную оболочку:
– «Меня несло, как воздушного змея…».
09.08.2005