Однажды одному из учеников святого Франциска Ассизского
стал являться во сне Иисус и говорить: «Зачем ты так истязаешь
себя постами и молитвами? Ты всё равно не спасёшься». Ученик впал
в уныние, и Франциск поспешил на помощь. Он пытался объяснить
ученику, что это его искушает нечистый, но юноша отказывался
верить. Тогда Франциск предложил ему поставить эксперимент.
Он посоветовал: «Когда в следующий раз он явится тебе, скажи –
открой рот, чтобы я мог в него испражниться. В Своём великом
милосердии Христос – если это Он, – ничего не сделает тебе, но
гордыня дьявола такого оскорбления не выдержит». Юноша так
и поступил, являвшийся к нему с диким криком мгновенно
преобразился и умчался прочь…
Цветочки Франциска Ассизского. Гл. XXIX
Эпизод второй. В личных покоях задумчиво сидит одинокая восточная красавица. Восточная – не японская или китайская, а, скорее, персидская. Её мысли борются между собой. Усталость льстиво склоняет её к бездействию: «и зачем тебе два дня загружать и ставить корабль на брёвна, а потом четырнадцать дней волоком тащить его по пескам». Но принцесса (или даже вдовствующая королева) разрешает все свои сомнения и принимает верное решение.
Из точки зенита видно, как по обожжённой палящим солнцем пустыне на огромной скорости несётся корабль на брёвнах. Внешне он совсем не таков, как изображают, например, суда древней Эллады, – очень длинный, даже стройный, с красными и зелёными полосами по бортам и с неизвестным изваянием на носу. Впереди, в самом низу корабля есть своеобразная выемка для несения гиганта по суше. Эти прочные, довольно внушительные ручки напоминают оглобли сохи, или рогово-костяные клещи жука, или, лучше сказать, деревянные «жала», ухватившись за которые, можно тащить корабль вперёд, как прицеп.
Между поручнями этой технической конструкции бежит, по-видимому, предводитель перевозки с разноцветным головным убором, по виду и, особенно, высоте которого можно заключить, что его обладатель – жрец. Прочие бегуны, однако, недовольны своим начальником и обмениваются репликами в том духе, что «чего его поставили?», «мы еле успеваем переставлять брёвна!» и др.
Совершенно неожиданно навстречу несущемуся кораблю из-за ближайшего бархана устремляется отряд прекрасно вооружённых женщин в одеяниях и платьях разных цветов. Воинственные амазонки наталкиваются и на бегунов, и на само судно, однако словно просеиваются сквозь препятствия, так что ни с одной из сторон не оказывается ни единого потерпевшего. Несмотря на бескровность произошедшей баталии, в стане корабельщиков укрепляются настроения, что «мы победили», хотя к тому же суждению приходят непонятно куда девшиеся женщины.
На смену одной неприятности приходит другая: над пустыней разыгрывается настоящая песчаная буря. Корабль начинает перемещаться в неизвестном направлении, кроме того, в команде возникают различные мнения относительно того, куда следует править в обстановке потери ориентиров. Гипотезы и предложения высказываются на ходу, и дискуссия ещё не успевает остынуть, как судно выбегает из песчаных волн и несётся себе дальше на удивление всем спорящим морякам.
Из маленькой точки горизонта до реальных размеров за минуту вырастает по-восточному красивый дом среднеазиатского типа. В метре от его условно «уличной» стены растёт шикарная пальма, а из входной двери появляется гостеприимный гарем хозяина. Несколько десятков женщин, похожих на своих предшественниц, начинают водить хоровод вокруг строения, но, когда корабль приближается к ним вплотную, они разворачиваются и не сговариваясь бросаются на него в атаку. Массированный штурм нападающих, как и в первый раз, ни к чему не приводит, и «гурии» без следа и остатка пыльной позолотой растворяются в горячем арабском воздухе.
Эпизод третий. Умиротворённая природа среднерусской равнины не предвещает ничего тревожного. Широкое поле зрелой, золотисто-русой пшеницы слева обнимает небольшая дубрава, а у самого её края проходит утоптанная земляная дорожка. Там, где хлебная культура вплотную приближается к наблюдателю, на месте высохшего болота густятся заросли низких, как будто вязких деревьев. И здесь, в скрытой растительной засаде располагается отряд человек из двадцати, активным членом которого являюсь и я, хитрый и коварный мститель.
Рисунок 4.
Однако с течением времени чёрная мушка на горизонте, трепетавшая вначале мелким и безвредным насекомым, принимает более явные очертания и превращается в огромное китайское войско. Впереди в ногу идут самые младшие воины в шёлковых, ярко-красных с чёрной вязью платьях, со смоляными косами за спиной и с серебряными мечами на поясе. И вот, когда эти пешки в беспощадной военной игре приближаются к нам на расстояние вытянутого клинка, когда император-полководец в паланкине оказывается перед нами как на ладони, – с устрашающими криками из-за кустарников выпрыгивают трое действующих лиц нашей боевой группы. Первому, полудряхлому старику, телохранители Поднебесной мгновенно отрубают ноги и, по непонятным причинам, связывают. Двух других – меня и моего «товарища» по заговору – берут в плен и отводят во временную императорскую резиденцию.
Ею оказывается крупный деревенский дом, огороженный глухим каменным забором. Из внутренних покоев появляется тот самый полководец, на которого было совершено неудачное покушение, – почтенный старик-мастер. Окинув моего соратника по борьбе холодным суровым взглядом, он неторопливо растягивает вопрос, адресованный придворным слугам:
– Отрубим ему руку?
Пока согнутые в знак уважения в поясном поклоне верноподданные ожидают окончательного вердикта, пленник вырывается из рук карателей и, скрывшись за углом, заводит машину и уезжает прочь, со свистом буксуя шинами (такой приём часто используется в мультсериале «Симпсоны»). Ни один из охранников даже не пытается догнать его и вернуть, кроме того, никто не держит и меня, так что у меня есть свободная возможность последовать примеру моего предшественника. Однако я не делаю этого и молча ожидаю решения своей участи.
Предполагая, что император не повторяет своих слов дважды, я внутренне уже прощаюсь с похолодевшей от безысходности рукой. Однако через минуту напряжённого для меня молчания полководец кивает своему окружению в знак того, что отрубление отменено. Оказывается – я узнаю об этом невербально, – рука немедленно отсекается от тела в случае, если испытуемый произносит хотя бы слово. Я же, промолчав, остаюсь таким образом при руке – точнее, при двух.
Испытующий старик возвращается внутрь, и с минуту я ожидаю его приглашения проследовать за ним. Вскоре меня впускают, и я попадаю в тёмную комнату в самом центре дома, не имеющую ни одного окна. По периметру – не привыкшие до конца глаза различают это смутно – стоят шкафы разной высоты. Один шкаф находится прямо посередине комнаты. Император открывает именно его и передаёт мне две вытащенные оттуда «ступни» – натуральные белые подошвы с когтями, снятые с ног убитых животных, чрезвычайно похожие на гусеничные пластины трактора. Не дожидаясь моей реакции, престарелый сын неба подходит к боковому шкафчику и достаёт ещё одну пару таких оснований.
– Именно сегодня, – с благоговением в каждом слове и жесте объясняет он мне, бережно передавая словно антикварные ценности, – для уже бывшей пары ног, хранившейся здесь несколько лет, была обнаружена вторая.
Из дальнейших комментариев я понимаю, что подошвы, которые были вручены мне первыми, принадлежали самцу, а вторые – такие долгожданные – самке того же вида, которую никак не могли найти. Будучи совершенно уверенным в том, что от двух этих квадратных пар может произойти толк, старик со счастливой улыбкой торжественно дарит их мне.
22.05.2005