Эпизод первый. На кресле в моей комнате сидит мой брат. На столе перед ним лежит шестой том сочинений Ефрема Сирина, который я взял на кафедре. Но я удивляюсь, как книга там оказалась, ведь она всегда хранилась у меня на тумбочке, поверх «Точного изложения православной веры» Иоанна Дамаскина. Брат держит в руках мои шорты, внимательно рассматривает их, ощупывает ткань. Заинтригованный таким поведением, я протягиваю ему какой-то предмет, вроде рукописи или альбома. А в ответ он – прости ему, Господи! – буквально швыряет шорты на стол – на Ефрема Сирина!
В неистовстве и глубочайшем сотрясении духа я хватаю их и в священном гневе бросаю их вон, на пол. Не зная себя от сокрушённых проклятий, я кричу на брата чужим голосом возмездия. Через мгновение он исчезает, а вместе с ним как сквозь землю проваливается Сирин. Интуитивно я понимаю, что шестой том выкрали семь ниндзя, один из которых (подумал я позже) прятался под кроватью и не принимал прямого участия в злодеянии. «Но как они могли появиться здесь, если я их не видел!» – терзает мою совесть горестная, неисправимо-жгучая мысль.
Проснувшись, я специально посмотрел на книгу Ефрема Сирина и, обрадованный, успокоился и снова заснул.
Эпизод третий. Вдвоём с незнакомцем осторожно идём по земляной дорожке, держа в руках пистолеты. Моргнув, я замечаю чуть поодаль впереди нас же самих, только смотрю своими же глазами. Метрах в ста от нас стоят двое надменных лучников в зелёной форме Великой отечественной. Важно и неторопливо они достают из-за спины стрелы, натягивают тетиву. Но, не успевают они и прицелиться, как им в грудь вонзаются две другие стрелы – и воины падают замертво.
С нового ракурса я замечаю их убийцу – другого, одинокого лучника, мастера, умеющего пускать сразу две стрелы по разным мишеням одновременно. Он лежит в траве уже несколько суток, но так как его миссия выполнена, ему без посредства всяких раций (как будто источник информации совсем рядом) сообщается приказ, разрешающий встать, размяться, немного отдохнуть.
Беззаветный лучник облегчённо встаёт – и тут же получает пулю. Трое стрелков с винтовками выходят из-за дальнего сарая к ограде, обсуждая свою меткость. Мы вдвоём с напарником оказываемся на месте павшего лучника, чтобы отомстить за героя. Я навожу два пальца правой руки на одного из снайперов: большим прицеливаюсь, указательным – произвожу выстрел, как из дула. Первый противник валится, как подкошенный. Мой помощник аналогичным образом поражает второго (женщину?). Остаётся лишь третий – Гитлер, с распухшей рожей, ужаснее, чем в карикатурах.
В четыре руки по-македонски мы извергаем на него шквальный огонь, но он уворачивается от нашего свинца и пытается убежать. Преследуя негодяя, мы перепрыгиваем через ограду и, наконец, попадаем в цель. Корчась и извиваясь, Гитлер падает навзничь и испускает свой поганый дух. Настигнув мертвеца, мы смотрим в его обезображенную харю (не потому, что он Гитлер, а потому, что во сне это не лицо, а именно «харя»). Одновременно с этим зрелищем за кадром раздаётся голос Людмилы Петровны Фроловой (моей преподавательницы по истории), происходящий от некоего смутного подобия её образа:
– Теперь вы прошли курс истории.
09.05.2005