Через люк в полу первого этажа льётся дневной свет и доносятся заговорщицкие звуки. Здесь, в подвале, безоконные стены покрыты застарелым коричневым мхом, а под ногами ржавая вода и постоянная грязь дополняют опостылевший быт канализационного лабиринта. В целом, обстановка вполне напоминает подземные «дома» Хитровки, описанные Борисом Акуниным в «Любовнике смерти». Поэтому так приятно прикоснуться к светлой и свежей, солнечной жизни.
Между тем наверху слышится шум, как если бы уставший работник волочил за собой тяжёлый предмет, и глухое кряхтенье. А через секунду чёрный от сажи мешок с глухим ударом падает вниз прямо передо мной. Присмотревшись, я обнаруживаю, что это не мешок, а обезглавленное, с отрубленными руками и ногами изуродованное туловище мужчины. Я даже не успеваю отреагировать на находку, как сверху со стоическим безразличием сваливается грязная нога, согнутая в колене. За ней ещё одна, с прорезанной кожей между пальцев. Не дожидаясь, когда к уже упавшим частям тела присоединятся руки и голова (а головы, может, и нет…), я перехожу из одной гнилой комнаты в другую и наталкиваюсь на плачущую девушку.
– Ах, это ты! – было кидается она ко мне на грудь. Но не я её возлюбленный, она ждала кого-то другого. И вновь обернувшись холодным платком печали, девушка уходит прочь. Мне не остаётся ничего, кроме как идти дальше, и я вяло, без интереса хожу по маленьким зловонным камеркам, путаясь в нескончаемых бездверных проёмах.
Наконец, не покидая первого подземного этажа, я попадаю в огромный зал, освещаемый лампами дневного света. По виду помещение больше всего напоминает торговый комплекс, такой, как «Интерсити», например. Пол отделан чистой плиткой, а вдоль стен установлены многочисленные стеллажи, полки которых забиты жестяными банками «Балтики» №2 (фруктовое или кофейное пиво). Пейзаж портят только дети-инвалиды, ковыляющие туда-сюда по центру зала. Один хромой мальчик, видимо, самый смелый, подходит ко мне и начинает жаловаться.
– Начальник над нами – отец Лев, – надрывным голосом начинает бедный. – И он не даёт нам этих банок!
Когда стон по этому поводу переходит во всеобщее детское рыдание, я разворачиваюсь и ухожу.
03.03.2005