Эта история — часть цикла
«Симон и Григорий» (2023)
На пути к графине Орловой Симон и Григорий решают заморозить вместе с собой их любимого крепостного Прохора, или просто — Прошку.
Симон и Григорий решают заморозить вместе с собой своего бывшего крепостного Прошку
Вечером Симон и Григорий оделись и надушились, что бывало у них в самых торжественных случаях. Приодетого по последней моде Кинта Северуба они взяли с собой: ехать обратно в усадьбу после широких гуляний было долго и нудно, так что они договорились, что учёный заморозит их прямо после фейерверка. О цене услуги они не торговались и сразу вручили странному, вообще говоря, визитёру по слитку золота.
– А что делать с остальными? – спросил Григорий, видя, что у них целая полка стола завалена драгоценными металлами разных проб и форм. – Нас же заморозят сегодня! Кому достанется наше богатство?
– Дело говоришь, Григорий! Надо наши сокровища закопать! Через сто пятьдесят лет нас разморозят – мы их выкопаем и купим новых крестьян! Я надеюсь, к тому времени Богом данная власть одумается и вернёт крепостное право!
Он набожно перекрестился перед образом Неупиваемая чаша. Вообще-то этот тип Богородичной иконографии помогал бороться с пьянством, а не содействовать ему. Но Симон был ретроград и понимал образ буквально: чаша, которую пей-пей, а всё равно не упьёшься!
В каком-то смысле крепостничество любую симонову чашу делало неупиваемой: он физически не мог выпить больше, чем зарабатывали его крестьяне. Но сейчас-то лавочку царь прикрыл! Что остаётся? – молиться и замораживаться до лучших времён. Придуманный Григорием слоган «синий Симон» в этом ключе переходил их символической плоскости в буквальную.
Рассудив об этом с глазу на глаз, Симон и Григорий решили, как Герцен с Огарёвым, не прощаться ни в пиру, ни в похмелье, и выпили на брудершафт по большому стакану марочного массандровского портвейна.
– Кхе-кхе! – деликатно кашлянул Кинт Северуб.
– Что! – вспылил Симон. – Трижды целоваться с мужчиной – это православная традиция! Мы же не в губы, а в щёки!
– Да я не к этому! – поспешил оправдаться маг. – Я к тому, что завод «Массандра» откроют только в 1894 году, так что вы не можете в 1861-м пить его продукцию.
– То есть у нас вот такие юморески в повествовании будут, да? – вопросил Григорий.
А Симон ничего не сказал, он просто бросил хрустальный бокал в Кинта Северуба, и тот еле успел прикрыться руками.
– Ты посмотри на него! Мы ему 1К золота, а он нам ещё нотации будет читать!
– 1К – это что? – удивился Григорий.
– Одна тысяча, – вместо Симона ответил держащий за ударенную ногу Северуб. – Так молодёжь говорит в том времени, в которое вы попадёте.
– «В том времени»! – укорил его Симон. – Правильно говорить: «в то время». И один К – это не тысяча, а один килограмм, дубина ты стаеросовая!
Он схватил из рук Григория его бокал и повторно швырнул в гостя, на этот раз – попал прямо в причинное место.
– Ну вот как это звучит: у меня одна К денег?
– «Однака», – подтвердил Григорий.
– Да, какая-то невнятная «однака». И сравните: один килограмм денег.
– Один килорубль! – хихикнул Григорий.
Кинт Северуб успел прийти в себя:
– Господа, вы сами не подозреваете, насколько точно вы предсказываете лексику будущего. И один килограмм золота – это очень вдохновляющая сумма. Но прошу вас: если вы дальше будете кидать хрустальные бокалы мне в пах – я могу и передумать!
– Извините! – смущённый Симон отвёл глаза. – Я просто иногда вспоминаю нашего крепостного, Прошку. В него всегда можно было метнуть стаканом или табакеркой.
– Или табуреткой, – припомнил Григорий.
– Или мясорубкой.
– Или наковальней.
– Или сухариком! – припомнил Симон.
– Да: или сухариком! – подтвердил Григорий, и они оба расплакались друг у друга на груди.
Какое-то время Кинт Северуб ждал подходящей секунды, чтобы отправиться наконец в путь. Но Симон и Григорий так долго рыдали, что он был вынужден встрять.
– Так что же с ним, с Прошкой?
– Так свободный он! – ответил Симон. – Не принадлежит нам теперь.
– Так вы заморозьте его, а там, глядишь, крепостничество вернут, и он продолжит служить вам!
Симон и Григорий переглянулись.
– Нет, – ответил первым Симон, – полкило золота за Прошку – это перебор!
– Да-да, – подхватил Григорий, – и четверть много!
– И осьмушка много!
– И одна шестнадцатая много!
– Да Господи! – перебил их обоих Северуб. – Перестаньте, пожалуйста! У меня мигрень от вас! Просто назовите, за сколько граммов золота вы готовы заморозить вашего крепостного Прошку!
Симон и Григорий переглянулись, пригнулись, перешептались, посовещались и ответили хором:
– Четырнадцать!!
– Что «четырнадцать»? – даже подпрыгнул от удивления Северуб.
– Четырнадцать граммов золота мы заплатим за заморозку нашего любимого слуги Прошки! – провозгласил Симон.
– Вы, я вижу, господа серьёзные, поэтому не буду спрашивать, почему именно четырнадцать. Но давайте, быть может, ускоримся ко встрече с графиней Орловой?
Симон и Григорий признали довод их гостя справедливым и громко потребовали карету с четвёркой лошадей.
Другие произведения автора