Четверо взрослых полицейских с трудом справились с семнадцатилетним пареньком. Ему выкрутили руки и в таком виде завели в камеру. Здесь бросили на пол и заперли дверь на засов и на ключ. Юноша растёр запястья и бросил через решётку:
– Вы бы лучше преступников так ловили! Телефон верните!
– Телефон через пятнадцать суток получишь! Если вообще получишь! Сейчас отец придёт – всыплет тебе по первое число! Посиди остынь!
Следующие двадцать минут никто не отвечал парню, хотя он угрожал, ругался, упрашивал, взывал к разуму, вновь угрожал и опять рычал от злости. Наконец, в помещение вошёл его отец.
– Здравствуйте всем! – он последовательно пожал всем руки. На сына поглядел издали. – Ну, что он на этот раз натворил?
– Да вот, полюбуйтесь! – старший лейтенант достал откуда-то из-под стола огромный топор. – Явился с ним в школу. Охраннику отдать отказался, устроил потасовку, вызвали нас. Оказал сопротивление – ну это уже как водится.
– Зачем ему топор понадобился? – поинтересовался у лейтенанта мужчина, хотя сын был здесь рядом, за решёткой, и всё слышал.
– Сказал, что вам подарок…
– Да, отец! – юноша не сдержал обиды и подал голос. – Тебе заказал в интернете: японская сталь, самозаточка, прорезиненная ручка. Последние деньги, между прочим, отдал. Сегодня только в пункт выдачи приехал, хотел тебе сюрприз сделать, бежал со всех ног, а тут – эти.
Озадаченный папаша снял с лезвия силиконовую накладку, провёл большим пальцем по острию, оценил инструмент по достоинству. Ненадолго задумался.
– Товарищ старший лейтенант, можно этот топор полежит… ну вот здесь, например, – он положил его под скамейку у места начальника. Обычному посетителю не видно, да и своим надо знать, чтобы достать. – Я завтра заберу приду. А мой архаровец пусть посидит ночку.
– Да ты что, отец? – завопил Сашка, так звали парня. – Сегодня же выпускной в школе! Это ведь главное событие в жизни! Меня же там девушка ждёт!
– Подождёт! – осёк его отец. – Как тебе ещё в голову вбить, что есть нормальные правила поведения! То ты со сторожем дерёшься – доказываешь, что тот не справится с грабителем! То ты мусорку поджигаешь, чтобы показать, как огнетушителем пользоваться! То ты на спортивной олимпиаде в драку лезешь с учителями других школ!
– Они неправильно нам подтягивания засчитали…
– …замолчи! Не хочу этого больше ничего слушать! Сколько можно! Посиди и подумай ночь. Да, я знаю, что выпускной! И это моё последнее слово!
Отец поднял руку вверх, не обращая никакого внимания, что сын начал биться в истерике и колотить руками и ногами в решётки камеры. Полицейские с мужчиной вышли на улицу, и Саша остался один. Вдруг он опустился на пол и горько заплакал: на выпускном он хотел сделать предложение однокласснице Наташе. Но отец-самодур умудрился сделать сыну самую свою большую пакость в жизни.
Когда полицейские вернулись, Саша попробовал их сначала подкупить, затем уговорить, потом устрашить, наконец – пожалеть и отпустить, а когда и это не вышло – задушить всех их голыми руками и утопить в крови. Увещевания не помогли. И в наступившей темноте Саша молча плакал, глядя на салют, который устроили в одиннадцать часов в его школе.
– Какое сегодня число? – спросил у коллеги лейтенант, зевая. Он заполнял большую тетрадь.
– Двадцать первое июня, – ответит полицейский и тоже зевнул. – Ну что, прикорнём, может?
– Да, давай!
И оба растянулись в своих креслах, привычные дремать где придётся. Вскоре раздался лёгкий прихрап, и Сашины слёзы стали ещё горче. Долгое время он не спал, но вдруг сам задремал часа в два ночи.
Разбудила его странная канонада вдали. Саша приоткрыл глаза и, сонный, уставился в решётку окна. На улице было ещё темно. Однако звуки грядами одной за другой с настойчивой дерзостью прорывались сквозь ночную тишь.
– Товарищ лейтенант! – вполголоса позвал спящего офицера Саша, но тот мирно спал. Громче: – товарищ лейтенант! Гриша!
Офицер всколыхнулся в кресле и уставился на Сашу, который расстроил его сон.
– Ты чего кричишь! – сердито прикрикнул он, и от этого проснулся его коллега.
– Так стреляют на улице! – тёмный Сашин силуэт застыл с поднятой вверх рукой.
Полицейские прислушались. На улице, действительно, усиливалась канонада. А спустя полминуты всё вокруг наполнилось дальним, но отлично слышным гулом самолётов и взрывами бомб.
– Что за чёрт! – выругался лейтенант и схватился за фуражку. – Архипов, иди посмотри, что там, а я пока майору позвоню!
Но не успел он дождаться, когда начальник ответит – в трубке были лишь гудки, – помощник влетел внутрь с округлёнными от ужаса глазами.
– Там… – он отчего-то рухнул на пол и прижался к ближайшей стене, – там не пойми кто! Там… омоновцы в иностранной форме… с автоматами… на мотоциклах!
– Ты что такое несёшь! – схватился за фуражку лейтенант и сам прижался к полу. – Какие автоматы? Какая иностранная форма? Учения министерства, что ли? А почему без предупреждения?
В этот момент, словно запущенным хулиганом камнем, выбило стекло в дальнем конце комнате. Все трое – полицейские и Саша – вжались в пол.
– Архипов! Отстреливайся на хрен! – приказал лейтенант. – Пусть это учение – тогда они все сами, на хрен, виноваты. Из оружейной бери автомат с магазинами. А я пока положу парочку!
С этими словами молодой офицер выглянул ненамного в окно, приоткрыл створку и произвёл выстрел. Судя по всему, он и сам понимал, что стреляет только для того, чтобы показать: в здании есть вооружённые защитники. Когда он в следующий раз поднял глаза выше подоконника, его взору представилось два десятка бойцов, пересекавших большую площадь перед полицейской частью.
– Ребята, выпустите меня! Ребята! – Саша перешёл с просьбы на мольбу. – Мужики, ну вы чего! Меня прибьют здесь! Мужики!
Главный из бывших на посту полицейских не обратил на него никакого внимания. Он отдал приказ своему помощнику.
– Архипов, автомат!
Тот приполз с двумя АК-74 и четырьмя магазинами. Вместе с ними он тянул по полу чёрно-зелёные каски и бронежилеты.
– Вот это ты хорошо придумал! – лейтенант быстро прицепил липучками переднюю и заднюю части бронежилета, скрепил их у себя на поясе. Вставил магазин в автомат и направил очередь по периметру нападавшей шеренги. В ответ раздалось несколько негромких выстрелов, и от парня отскочила часть черепа.
Двадцатилетний младший лейтенант Миша Архипов получил офицерские погоны два месяца назад. Сейчас он просто застыл на месте. Тело бывшего полицейского наставника отлетело в его сторону, кровью забрызгало рубашки и брюки. Миша посмотрел на серый мозг мёртвого начальника и натянул на себя каску. Забрал у погибшего автомат, с двумя Калашниковыми передислоцировался к другому окну. Прицелился – и положил трёх нападавших, которые были совсем рядом.
– Дружище! Ну ты-то меня открой! Ну умру же ведь в клетке! Как тебя зовут, парниш?
– Миша меня зовут! – ответил тот. – Ты не паникуй – отобьёмся!
Он приподнялся и отправил ещё одну очередь. В ответ снаряд, летевший быстрее звука, пробил полуметровую кирпичную стену и порвал младшего лейтенанта на ошмётки. Затрещала и внутренняя стена, над которой закачалась крыша. Отремонтировать её как раз обещали к лету.
Не успел Саша сквозь клубы дыма, пыли и пороха понять, что к чему, как в участок вбежали четверо или пятеро автоматчиков. Они проверили все комнаты, больше нигде людей не оказалось.
К Саше подошёл офицер в иностранной форме, с серебряным крестом на груди поверх мундира.
– Ви хайст ду? – спросил он со швабским акцентом.
Запертый вспомнил уроки немецкого. Какого чёрта фрицы с автоматами делают в нашем городе? Война, что ли, началась?
– Саша! – громко ответил он. Сердце его колотилось, как мотор кроссового мотоцикла, который парень недавно купил с рук, чтобы гонять по местным лесам. Мотоцикл такого ритма не выдержал – взорвался бы. Саша старался держать грудь колесом. Хотя было очень страшно. До усрачки страшно!
Офицер внимательно оглядел паренька и приказал помощнику найти ключи от замка решётки и выпустить узника. Десять немецких глаз с интересом впивались в Сашу. Как ни страшно ему было, а котелок варил, как всегда, хорошо. Выйдя из клетки, паренёк боком протиснулся перед дулами автоматов к трупу лейтенанта. И тут ноги его подкосились, и он чуть не упал. Офицер указал, чтобы освобождённый сел на скамейку. Саше того только и надо было. В полуобмороке он присел на край и сгорбился, как нашкодивший пёс. Глядя на эту картину, немцы невольно рассмеялись.
– Хочешь жить? – медленно, чтобы было понятно, спросил его швабец. – У нас в плену – директор школы. Ты же ещё школьник, правда? Если ты застрелишь его – мы подарим тебе жизнь. Согласен?
Немцы вновь загоготали. Все они были подтянуты и атлетичны, как на подбор. «Вот она – сверхнация», – со скорбью подумал Саша, вспомнив, как большинство его сверстников вместо спортзала ходит пить пиво под дубом. Но котелок продолжал варить, как надо. Саша затрясся всем телом, изображая нервный припадок. Впрочем, особенно играть не приходилось – сердце и так выпрыгивало из груди. Он попробовал встать и снова сел обратно.
– Если только вы меня поднимите, – срывающимся голосом сказал он, – то я готов!
– Поднимите его! – офицер кивнул двум солдатам.
Двое молодцов приблизились к Саше и встали от него по обе стороны, готовые помочь, когда Саша соберётся с силами. Только вместо это он сгорбился ещё сильнее, как будто его тошнило, и небрежно уронил трясущиеся руки вниз. Под скамейкой он нашарил оставленный отцом топор. Вместе с ним – резко вскочил на ноги. На замахе ударил обухом одного – фриц с дырой в виске отлетел к окну. А остриём махнул по черепу другого – тот уронил автомат и рухнул на пол.
За долю секунды Саша замахнулся вновь. Приложил главного офицера по шее, чтобы тот не упал сразу. И покуда из него фонтаном хлестала кровь – схватился за его автомат и пустил очередь по двум оставшимся немцам. Оба они полетели на пол, который весь оказался в нацистской крови.
Саша спустился на пол и заполз в угол. Он боялся, что выстрелы привлекут внимание тех, кто на улице. С другой стороны, это сами нападавшие могли расстрелять обнаруженного полицейского. Такие предположения роились в голове парня, пока он ощупывал себя: неужели он жив и даже не ранен? когда ещё минуту назад он стоял в клетке под прицелом пяти автоматов?
Саша потянулся за шлемом и бронежилетом. Собрал возле себя всё оружие – немецкие автоматы с магазинами, полицейские Калашниковы и пистолеты, гранаты.
– Ну держись, мразь! – со злобой прошипел он и, как в амбразуру, стал смотреть в дыру в кирпичной стене. У него был отличный обзор и прекрасная бойница, из которой можно было класть врагов пачками – подходите! А дурацкое сердце всё страдало: жива ли Наташа? жив ли отец?

Другие произведения Михаила Кожаева