Эта история — часть цикла «Операция ЗУБР»

– Дима, нам нужно поговорить!
– Да-да. Витя! Вить, не заходи туда, там балкон открыт!
Молодая пара сидела за столиком кафе, а их маленький сын Витя исследовал местность, то и дело норовя выйти к открытому балкону третьего этажа.
– Дим, послушай! Давай поговорим!
– Давай. Слушай, зачем мы выбрали это место? Ещё балкон этот открытый. Там же ограждение – мне по колено! Ребёнок туда выйдет и вмиг перевернётся! Витя, ну не ходи туда, кому говорят!!
Девушка дёрнула молодого человека за рукав.
– Дим, нам нужно разойтись!
– Да чего нам расходиться! – не понял он. – Давай просто другой ресторанчик найдём, на первом этаже, и не денется никуда Витя.
Девушка отвела печальный взгляд в сторону.
– Дим, нам нужно раз-вес-тись! Оформить развод, понимаешь?
– Что? Что ты такое говоришь? Какой развод?
Он наконец-то перевёл взгляд с сына на супругу.
– Насть, ты чего? Ты меня разлюбила?
Девушка замялась.
– Нет, не разлюбила. Просто я устала от твоих идей! Революция, убийства министров, всенародная стачка, социальная справедливость – это высокие слова. А Вите в гимназию скоро, в платную. Ты все свои заработки на дело террора отдаёшь, а у меня проблемы с крепостными: тиф полдеревни в Жадрине покосил, половину оброка мне еле наскребли.
– Мы боремся за свободу! Чтобы такие, как ты, не владела крестьянами как вещью!
– Так и ты такой же, Дима! У кого поместье в Жмакине? Ты что, эти тысячи на подпольную типографию своими руками заработал?
Он в ужасе приложил палец к губам.
– Говори потише, умоляю!
– Нет, Дим, это всё твои крепостные. Землю мозолистыми руками пашут и тебе деньги несут.
– Это пока, но революция всё исправит!
– Вы уже столько взрывчатки наделали, а ни один министр что-то ещё не взлетел на воздух! Мечтатели…
– Да говори же тише!
Он чуть не силой заткнул ей рот. Но, впрочем, сразу же одёрнул руку и извинился.
– Слушай, всё не так. Грядёт великое событие! Смотри, я буквально сегодня достал.
И он показал ей карман, в котором лежал блестящий сталью револьвер.
– Что будет! – воодушевлённо прошептал он. – Про меня все газеты писать будут! Вот увидишь, Настенька, меня народ на руках носить будет!
– Народ… Тебя сначала исправник скрутит и в Шлиссельбург заточит. А затем в Сибирь на каторгу пойдёшь. А революция – если она случится – вспомнит о тебе, когда в Томске совсем закончатся названия для улиц и нужно будет проезд между тюрьмой и кладбищем как-то назвать. Ура, товарищи: в честь революционера Каракозова назван проезд в Томске!
– Нет, Настя! – он отрицательно закачал головой, в котором горели жаром воспалённые идеей глаза. – Это будет тако-ое событие, что перед тобой в свете все расступаться будут от восхищения! А Витю бесплатно в гимназию возьмут! Кстати, где он? Витя!
Каракозов поднялся со стула и начал осматривать всё вокруг в поисках сына. Вити нигде не было. Опасаясь самого страшного, мужчина подбежал к открытому балкону и побежал в сторону маленькой площадки с низеньким ограждением. Витя стоял там, но, испугавшись внезапно подбежавшего отца, покачнулся и наткнулся коленом о парапет. Мальчик моментально перевернулся и полетел вниз.
После недолгого детского крика раздался глухой стук. Каракозов застыл с пустой протянутой рукой, которой он буквально аршин не успел дотянуться до сына. Помертвев, он опустил взгляд вниз и завыл от самого страшного отцовского кошмара, который только можно придумать.
Внизу, на земле, в пыли, распласталось тело мальчика. А там, где должна была быть голова, торчал огромный булыжник, вокруг которого растекалась багрово-красная лужа. Революционер весь затрясся и чуть не потерял сознание, но его вовремя подхватил оказавшийся рядом официант.
В это время Анастасия, поняв, что случилась трагедия, с криками «Витя» бросилась вниз на улицу. В мышечной судороге Каракозов бросился за ней. На воздухе он застал её возле тела их дорогого мальчика. Мама ревела и била кулаками о землю, не в силах прикоснуться к тому, кто ещё минуту назад прыгал и радовался жизни.
В этот момент – вот ведь как работает человеческая психика – нога Вити показалась Каракозову какой-то неестественной, как будто выструганной из доски. Но он не успел толком обдумать эту мысль, как Настя накинулась на него и, вся в слезах, заколотила его кулаками в грудь.
– Ведь это ты виноват! – запричитала она в истерике. – Если бы не ты, он бы не испугался и не перевернулся через этот чёртов парапет! Это всё ты!! Это ты его убил!!!
Каракозов, и без того потерянный для жизни, теперь совсем оторопел. Как это – он убил своего сына? Что за чудовищная дичь?
Но жена без остановки колотила его в грудь, как бы вколачивая эту идею ему в сердце.
– Это ты убил Витю! – вдруг остановилась она и с ужасом вперилась ему заплаканными очами в его потерянные глаза. – Убийца!
– Ты что такое говоришь? – он вдруг невольно оттолкнул её от себя.
– Дурак! – вонзилась ему в ухо чья-то брань.
Каракозов повернулся в сторону говорившего и увидел, как по улице – прямо на Настю – бешено несётся бричка с двумя запряжёнными лошадьми.
Каракозов этого, конечно, не увидел. Но Настя, как будто улучив мгновенье, посмотрела прямо на читателя и отчётливо произнесла: «Агентство убийственных розыгрышей Антона Тимофеева». Сделала шаг в сторону, а невесть откуда взявшийся человек кинул на землю чучело, одетое точь-в-точь в такое же платье, как на девушке. Сама она бросилась наутёк, а тот же человек схватил Каракозова в охапку и буквально спас от пролетевшей в аршине от них брички.
Раздался зловещий хруст, и на дороге появился ещё один труп – Настин. Каракозов толком не успел его рассмотреть, потому что появившиеся вокруг зеваки быстро скрутили его, а кто-то громко крикнул:
– Это он толкнул её под лошадей!
На оглушительно прозвучавший свисток быстро появился исправник, которому в красках пересказали, как студент сперва скинул мальчика с третьего этажа ресторана, а затем бросил под бричку неповинную девушку, которая скончалась на месте.
Исправник покраснел, выхватил саблю и приказал:
– А ну-ка отпустите его, братцы!
Мужики расступились, и Каракозов тут же вскочил на ноги. Даже неизвестно, что в нём бурлило сильнее – самая горькая горечь от утраты близких или ненавистная злость за наведённый на него поклёп. Но у него не было времени копаться в себе!
Он выхватил револьвер, взвёл курок и направил дуло на исправника с саблей. Пересчитал окружающих на предмет, хватит ли ему шести патронов. Затем перевёл взгляд на убитую жену, на разбившегося сына – и вновь его нога показалась ему как будто вытесанной из дерева.
– Простите меня, я падаль! – воскликнул Каракозов, приставил револьвер к виску и нажал на курок.
Но буквально за полсекунды до выстрела из-за угла ресторана выбежали живые и здоровые Витя и Настя, которые радостно закричали:
– Разыграли! Разыграли!
Но Каракозов услышал только: «Разыграли! Разыгра…». Даже мысль, что он стреляется он, получается, зазря, лишь мелькнула в его сознании, не успев развернуться там полностью.
Свет в той вселенной моментально погас. Но темнота длилась всего секунду, после чего сразу же наступил день второй.
 
Историческая справка

Дмитрий Каракозов (1840–1866) – российский революционер, террорист, совершивший покушение на императора Александра II.

Дмитрий Владимирович Каракозов родился в селе Жмакине Саратовской губернии в семье мелкопоместных дворян. В 1860 году окончил Пензенскую мужскую гимназию, после которой поступил на юридический факультет Казанского университета. Оттуда его исключили за участие в студенческих волнениях, но в 1863-м Дмитрий Каракозов смог восстановиться.
Год спустя он перевёлся в Московский университет, но в 1865 году его отчислили за неуплату. В тот момент Каракозов уже участвовал в тайном революционном обществе, которое преследовало целью убийство царя для пробуждения народа к социальной революции.

Весной 1866 года Каракозов приехал в Санкт-Петербург, чтобы совершить убийство императора Александра II. 16 апреля он дождался появления государя у ворот Летнего сада и открыл огонь из пистолета. Прицельной стрельбе помешал случайный прохожий – костромич Осип Комиссаров. Он ударил Каракозова по рукам, и тот промахнулся.

Спасителя царской особы возвели в дворянство, с фамилией Комиссаров-Костромской. А вот род Каракозовых после совершённого теракта принял решение переименоваться в Михайловых-Расловлёвых. Самого же Каракозова, задержанного после покушения на императора, приговорили к смертной казни и повесили 15 сентября 1866 года на Васильевском острове.

В реальности у Каракозова не было детей, он даже не был женат. Почему же в рассказе он представлен семейным человеком с потомством – читайте в следующей главе «ЗУБРа».

Ангельская часть
– Хорошо! Очень хорошо! – похвалил его начальник. – Ну а что? С выдумкой, прослеживается собственный стиль, почерк. Всё по ГОСТу. Единственное – меня вот эта реклама смутила: «Агентство убийственных розыгрышей Антона Тимофеева». В такой момент ответственный – и тут на тебе!
– Так это новые требования! – поторопился объяснить подчинённый. – С целью повышения рентабельности Комитета мучений вставлять релевантную рекламу, соответствующую разделу 6.3 в пунктах…
Архангел поднял крыло в знак того, что не надо объяснять.
– Это всё понятно! – заключил он и воспарил, как дрон. – Но не обязательно это в уста главной героини вставлять! Слишком много пафоса для этого Тимофеева. Он уже и так в каждой бочке затычка. В какую вселенную ни взгляни – везде его убийственные розыгрыши. Не по чину размах! А ведь он всего лишь купец. Да, пускай первой гильдии. Но даже у императорских особ не всегда такая назойливость в рекламациях. Я к тому, что можно было даже не озвучивать это, а написать на коробке спичек. Закуривает, например, Каракозов пахитоску, а на спичках значится: «Агентство убийственных розыгрышей Антона Тимофеева». И всё! Условия договора выполнены? Выполнены. Ну, значит, и всё – услуга получена, распишитесь.
Архангел полетал под потолком, вычертив вензель императорской семьи, и вернулся на своё начальствующее место.
– Впрочем, всё это не отменяет высокого качественного уровня проделанной работы. На мой взгляд, сурово и справедливо, как того и заслуживает этот Каракозов. И даже хорошо, что он вдруг замечает, что на земле не его сын, а тряпичная кукла в такой же одежде. Сомнения в реальности окружающего – те ещё мучения. И правильно он в конце признаётся: «Паскуда я!». Вот, то-то и оно! Пусть теперь мучается. Что ж, первый день его мучений подтверждаю и благословляю на следующие. На сколько вперёд сценарий прописан?
– На двадцать пять лет! – отрапортовал ангел.
– М-м-м, маловато будет, но да ладно. Ты бестелесный дух новый, буду приглядывать за тобой почаще. Но это по первости. Так-то – ну хотя бы на тысячу лет надо. Двадцать пять – это совсем не серьёзно. Но я уверен, – он одобрительно махнул вертикальным крылом, – вас ждёт отличное будущее. И, кстати, о чём вы хотели поговорить?
Ангел замялся, но заговорил уверенно, с пылом.
– Михаил Яхвович!
– Ага! – отозвался архангел.
– Мы вот мучаем революционеров и прочих преступников, которые совершили злодейства в адрес императорской семьи, государственных служащих и православных деятелей.
– Ну да.
– Но вот у меня вопрос. Эти мучения – это же проекция души?
– Ну конечно!
– А как же душа может испытывать страдания за то, чего в жизни тела и не было вовсе?
– Ну-ка поясни! Ты о чём толкуешь?
Ангел пожужжал своими крылышками, как дешёвый квадрокоптер, но собрался и объяснил.
– Ну вот Каракозов.
– Ага!
– У него ведь даже жены не было! А мы его мучаем, как будто он сына в результате несчастного случая теряет! Потом жена погибает… Так ведь не было никакой Анастасии Каракозовой – это всё мы выдумали!
От услышанного архангел перестал дышать. Он беззвучно взлетел, уменьшился в размерах и сел на плечо подчинённого.
– А ты у нас что, Господь Милующий? – вкрадчиво начал он. – Тебе жалко революционеров в аду мучить?
Маленькое горизонтальное крыльцо архангела выросло до размеров плаща и прижало голову ангела ко рту начальника.
– Тебе напомнить, что он в государя царя стрелял? Ты понимаешь, что это значит? Я даже не знаю, с чем это можно сравнить! Это всё равно что я во время воспевания Божьей Святости визуализирую на престоле не насыщенно-бархатный плат, а бледно-лососевый! Ты понимаешь? И после этого у тебя остаются сомнения, что такого подонка можно мучить вечность?
– Целую вечность! – попытался протестовать ангел.
– Вот именно. Всего лишь целую вечность. Не двуцелую, не тридцатицелую – всего лишь одну целую вечность!
– Это математическая эквилибристика! – огрызнулся ангел и тут же получил подзатыльник. Разумеется, духовный. И разумеется, визуализированный, поскольку никакого подзатыльника у ангела быть не может. Но было больно. Душевно, но от этого не менее больно.
Архангел вернулся в привычный для подчинённых вид и подытожил.
– Так, никаких двадцати пяти лет! Залетай ко мне на следующей неделе, в понедельник!
– В котором часу? В возрождение?
– Ага, дудки! В раннее средневековье прилетай!
– Вас понял! – сокрушённо ответил ангел.
– Давай по форме отвечай! – призвал к порядку архангел.
– Так точно! – ангел поднёс к лику правое медианное крыло. – В следующий понедельник в раннее средневековье!
– Свободен! Рафаила позови!

>> Глава 2

Другие произведения автора