Сизое солнце ещё поднималось над горизонтом, когда дверь внизу со скрипом отворилась и внутрь вошло трое незнакомых голосов. Один был женский, бойкий и звонкий. Двое других гостей лишь изредка задавали вопросы и угукали в ответ.
– Да, дом заброшенный и на первый взгляд неприглядный, – хорошо поставленным голосом вещала, судя по всему, девушка или молодая женщина. – Однако его стоимость составляет вряд ли половину, – она сделала акцент на этом слове, – от средней цены по рынку! При этом затраты на ремонт вряд ли превысят 15-20%. Другими словами, вы покупаете этот дом вдвое дешевле, вкладываетесь в отделку – и через пару месяцев выставляете по возросшему прайсу! Или живёте сами и радуетесь уникальной возможности, которая вам сегодня подвернулась!
Дэнис сразу понял, что девушка – риэлтор. Потому что ни один здравомыслящий человек не признал бы со всей объективной очевидностью, что «вкладываться» здесь можно не в «отделку», как выразилась агент по продажам, а в полноценное восстановление и реставрацию! Если не говорить вообще об укреплении фундамента, перекрытий между этажами и стен. К тому же без рабочей бригады в десять человек ни о какой «паре месяцев» мечтать не приходилось, поскольку работы по вывозу мусора и всякого хлама отсюда набралось бы на добрую неделю! Одним словом, Дэнис моментально сообразил, что в гости к нему нагрянула риэлтор «на тебе, боже, что нам негоже» и молодая парочка, которая по бедности ищет вариант совсем уж попроще.
– Обратите внимание, какая просторная гостиная в этом доме! На второй этаж с двух сторон ведёт массивная лестница, выполненная из редкой породы канадского клёна, – в риэлторе угадывалась экскурсовод. – Он выгодно отличается тем, что очень легко чистится. А если его покрыть слоем лака – ваши гости будут в полном восторге! Справа располагалась… располагается кухня, слева – великолепный зал. Давайте пройдём туда и всё посмотрим!
«Естественно, туда! – подумал Дэнис, всё ещё потягиваясь в барахле, в которое он завернулся на ночь, и протирая глаза. – На кухне разве что мёртвого опоссума не хватает, а так – экскременты, шприцы и горелая мебель в полном ассортименте!». Мужчина лежал на втором этаже, прямо над «великолепным залом», куда пробирались через груды тряпья и мусора незваные гости. Поэтому весь разговор стал слышим ещё больше, чем раньше.
Парочка с осторожностью и заметным испугом уточняла детали. Агент показывала на ряд покосившихся оконных проёмов и называла их «прекрасным видом на набережную». О реакции молодых людей судить было сложно, поскольку по большей части они молчали и слушали. Но можно догадаться, что из «роскошного особняка за смешные деньги» они бы убежали сломя голову, если бы не старательные уговоры риэлтора и не чувство такта, которое так иногда мешает в цивилизованном обществе.
Впрочем, Дэнис откровенно мимо ушей пропускал большую часть разговора, резонно полагая, что полезнее забить голову идеями о поиске завтрака. Поэтому когда прозвучал вопрос, нет ли в доме привидений, на который последовал театральный смех агента, Дэнис решил действовать смело и решительно.
Он резко вскочил с дюжины старых курток, служивших ему постелью, обмотался порванной и затёртой шубой и бросился к лестнице с воинственным кличем “Welcome to Zim Zam Zim!”. В правой руке он держал скипетр-вантус, а левой безуспешно расстёгивал ширинку, чтобы сверху помочиться на незваных гостей. Окончить задуманное ему не удалось, поскольку все трое с криками неподдельного ужаса мигом ринулись к выходу. На улице парочка побежала прочь по тротуару, а риэлтор кинулась к своей машине, которая предательски не хотела открываться. В итоге девушка запрыгнула внутрь и с визгом полетела по дороге под неистовый, животный смех шутника, наблюдавшего за всем происходящим из окна второго этажа заброшенного дома. Старик смеялся, кашлял кровью, матерился и снова смеялся, как приговорённый к смерти военнопленный.
Когда приступ скоморошничества закончился, старик взял ветхий стул, развернул его и сел ногами на сиденье, обхватив спинку перед собой для равновесия. Спустил штаны и пристроился тут же, так как наблюдательный пункт, по его мнению, прекрасно выполнял также функцию туалета. Дэнис затянулся бычком, заботливо оставленным им на подоконнике ночью, и стал с удовольствием тужиться.
– Дэнис! – произнёс он вслух и, довольный, выпустил струю дыма. У него появилась привычка менять имена каждый раз при смене места обитания. А так как в последнее время это происходило не реже трёх-четырёх раз в год, то и имена стали заканчиваться, так что выбирать приходилось уже откровенно неподходящие. «Дэнис». Слишком по-молодёжному. Бунтарский дух здесь вполне отражён, но несёт слишком заметным несовершеннолетием. Надо будет сменить более европейским. Может быть, Марсель? И старик добавил вслух: – Марсель! Французский художник в изгнании, скрывающийся от кредиторов и обвиняемый в растлении малолетних натурщиц! Отлично!
Гигиеническая процедура была окончена, и Дэнис стал собираться на поиски завтрака. Для этого он отхлебнул джина из украденной вчера в магазине бутыли и протёр лицо рукавом. Через секунду Манхэттен обогатился очередным бомжом, вышедшим на тропу пропитания.
Несмотря на дырявый пиджак, недельную щетину и следы побоев, Дэнис имел паспорт американского гражданина и счёт в банке. Каждый день он умудрялся собрать сумму, достаточную для недельного проживания в хостеле, однако ночевал всегда в подворотне или заброшенных домах. Это уже вошло у него в привычку. К тому же Дэнис собирал сумму на лимузин и ужин с шампанским и устрицами в ресторане гостиницы «Континенталь» в Лондоне. Он мог впроголодь тянуть лямку по подвалам в течение месяца, зато потом брал билет в первый класс на трансатлантический рейс и наряжался щёголем, чтобы спустить всё в первый же вечер и осесть в первом попавшемся порту, куда приведёт его нелёгкая или выбросит с переломанными костями разъярённый дальнобойщик. Но в тот момент, когда ему приносили устриц на серебряном подносе и «вдову Клико» в серебряном ведёрке со льдом, – он уверял окружающих по-русски, что умеет «морочить судьбу»…
Десятки раз «обманутая» им судьба подарила ему выброшенный гамбургер, а спустя два квартала – открытую и едва початую бутылку пива, оставленную кем-то на автобусной остановке. Дэнис в два захода, с жадностью выпил выдохшийся напиток, и в желудке у него стало густо, а в голове – не так мутно, как с утра. Точнее, муть никуда не делась, но сделалось повеселей, так что на дышащую жаром голову и мусор мыслей можно было не обращать внимания. Дэнис любил утренний аперитив. В течение двадцати минут после него было самое отличное настроение. За ним возвращалась и наваливалась тягость бытия, затем хотелось есть, затем – пить, а угарные вечера и вовсе не приносили ничего, кроме жуткой головной боли и разбитых локтей и коленей.
Но сейчас Дэнису было хорошо. Он порхал по тротуару, не замечая лёгкости собственной походки. Хотя окружающие могли подумать, что больной в приступе спешит домой за лекарством. Обычно Дэнис плевать хотел и на окружающих, и на их мнения. Однако сейчас прохожие казались ему милыми и приветливыми. И он улыбался им в ответ, буквально плавая в гармонии мира на фоне просыпающегося мегаполиса.
Рабочий день Дэниса, если только можно назвать данным словосочетанием формы времяпрепровождения старика, начинался со входа в метро. Здесь он караулил и собирал мелочь, которую ещё не до конца проснувшийся житель Нью-Йорка терял, ронял, но торопился или не хотел поднимать, оставляя, таким образом, от трёх до десяти долларов в час. Рекорд Дэниса составлял двадцать семь, но та станция находилась далеко от нынешней его дислокации.
К десяти часам скиталец имел привычку примоститься около крупного финансового предприятия и играть на губной гармошке задушевные блюзовые вещи. Дорогие костюмы с портфелями в руках из сочувствия кидали банкноты, особенно если слышали поистине мастерское исполнение Клэптона или Кокера.
«Война войной, а обед по расписанию». Так любил повторять Дэнис, точнее – да теперь уже и не упомнить его настоящего имени… И этот девиз был одним из принципов, или «законов» его жизни. «Никогда не проси! – гласил самый первый из них. – Руки, ноги, а главное – голова есть, значит иди и зарабатывай!». Он, действительно, никогда не попрошайничал. Сборы в метро и игра на улице были для него именно заработком. Дэнис никогда не стоял с протянутой рукой у входа в Макдональдс, хотя лицензированные полицией нищие могли зарабатывать до трёхсот долларов в день! Дэнис никогда бы не встал на их место. Он мог питаться из мусорных пакетов с оброненными на пол гамбургерами, но никогда бы не стал попрошайничать. Точнее, ну как – «мог питаться»! Он обедал в Макдональдсе ежедневно! Только не с лицевой его стороны, а с задней. Обедал он и сейчас, надёжно спрятав заработанное за первую половину дня.
Наевшись, Дэнис решил поспать в картонке. А к четырём часам вернулся к заработкам, присоединившись к уличным аферистам. Смысл их затеи был прост. Они собирали толпу и устраивали игру в напёрстки или любое другое развлечение, в котором можно немного выиграть или много потерять. При появлении стражей порядка команда моментально разбегалась в разные стороны. Дэнис выступал как их временный союзник. Он ловко вытаскивал у зевак кошельки и ценные вещи и передавал ловкому юнцу, который умел бегать, казалось, по стенам и потолкам, так что его ни разу ещё не догоняли. Если же старика всё-таки ловили, то кошелёк бесследно убегал прочь, а с пропитого бездомного в полицейском участке спрос был небольшой. Ловкость рук обеспечивала Дэнису тридцать пять процентов выручки. Старика уважали, и на деньги его никто не кидал, поэтому заработок был стабильный и толстый.
Вечером, выкурив в одиночестве шумящую самокрутку, Дэнис арендовал городской велосипед и катался по набережным, загадочно улыбаясь и на протяжении часа удерживая равновесие исключительно благодаря ежесекундному вмешательству ангела-хранителя. Если допустить, что тот брал удары судьбы и многочисленные падения на себя, то должно предположить, что ссадины и синяки у небесного заступника не успевали заживать никогда.
С наступлением сумерек силы, судя по всему, окончательно покидали любые бесплотные силы, отвечавшие за сохранность Дэниса. Тот неизменно пускался во все тяжкие, и кровоточащие конечности на утро свидетельствовали, что ночь прошла в целом спокойно. Но утро могло и не наступать, особенно если Дэниса без сознания, с разбитой головой увозила в госпиталь скорая. Тогда он просыпался лишь к следующему вечеру и со стоическим смирением принимал тот нейтральный для него факт, что ближайшие несколько дней он проведёт в приюте. Поскольку отсутствие страховки волей-неволей заставляло кожу головы срастаться самостоятельно, а мир при этом не без добрых людей.
В тот вечер Дэнис потчевался тушёной на огне собачатиной и краденым сидром. Подравшись с одним из столовавшихся под мостом, Дэнис направил свои стопы к заброшенному дому, служившему ему жилищем последние пару недель. Путь был неблизким, но Дэниса это радовало. Он любил пешие прогулки, тем более его согревала фляга с дешёвым, но очень ароматным виски.
Придя домой, Дэнис ещё с полчаса бродил из угла в угол нетвёрдой походкой, спорил сам с собой, что-то себе доказывал и сам же соглашался. Улыбался, бился об углы и в конце концов решил лечь. Предварительно выкурил немного и спрятался в ворохе грязных курток. Несмотря на принятое снадобье, Дэнис не мог заснуть. Периодически он делал несколько глотков из бутылки, поворачивался и кряхтел, но сон не шёл. Жутко гудела голова, впрочем, как и обычно, но заснуть не удавалось.
Наконец, в четвёртом часу ночи Дэнис почувствовал, как реальность уходит у него из-под ног, но ничего не смог с этим поделать. Он беспомощно растянулся на полу, обмяк и заснул, как младенец. Во сне он сперва услышал звонкие детские голоса. А затем увидел со спины качающегося в кресле мужчину, которого со всех сторон облепили дети. Камера сновидения обогнула героя, заглянула на него спереди, и Дэнис отчётливо увидел, что в плетёном кресле сидел – чистый, ухоженный, словно помолодевший, искренне улыбающийся и совершенно счастливый – он сам…