Эта история — часть цикла
«Симон и Григорий» (2023)
Симон и Григорий совершают все необходимые приготовления для заморозки, а дамы до конца не верят, что это не шутка.
Симону стоило больших усилий разыскать Григория, который в главной зале развлекал дам, периодически исчезая в потайных комнатах ради каких-то там фокусов. Он был уже навеселе, поскольку, по собственному признанию, слизывал коньяк из пупков сестёр Светлолипецких. Неизвестно, сколько раз он проделал эту благотворительную операцию, но к моменту находки уже нетвёрдо стоял на ногах. Стакан анисовой настойки исчез в нём, как живительная влага в горшке иссохшейся по дождю гортензии.
Симону самому оказалось нелегко догнать разогнавшегося в своей азартной прыти Григория. Он смешивал брют и бехеровку, эль и портвейн. Наконец, он позволил своему бывшему крепостному Прохору напоить себя водкой, взболтанной с шипучкой, когда увидел границу возможного соприкосновения с величием Григорьева подвига.
Дело было за малым, и кровеносные сосуды добрых помещиков были наполнены спиртным до требуемой нормы. Как вдруг явившийся Кинт Северуб объявил, что такого непозволительно трезвого Прошку он даже не возьмётся замораживать, несмотря ни на какие денежные пожертвования.
Недолго думая, Симон схватил руки Прошки и скрестил их за его спиной, а Григорий аккуратно, но с гарантией влил крепостному бутыль простой народной водки, на которой был написан стандартный объём: 1/20 ведра. Уже на трёх четвертях процесса Прошка заметно обмяк, а к концу и вовсе поник, беспомощно уронив голову на предусмотрительно подставленный кем-то из окружения графини стул.
– Знаете, как зовут мужа графини? – заплетающимся языком вопросил совершенно захмелевший Прошка.
Симон и Григорий испугались, как бы их слуга не опорочил светлую память покойного супруга Ольги Витольдовны. Сама же графиня побелела – как мог бывший крепостной вдруг узнать о новой её интриге? Об этом не знала ещё даже баронесса фон дер Ляйнен, ближайшая подруга.
– Как? – нарушил все их испуги голос кого-то из окружения.
Прошка в последний раз за вечер поднял свинцовую голову и масляным ртом ответил:
– Графин! – и без сознания рухнул наземь.
– Ахахах! – после секундной паузы захохотал Григорий. – Муж графини – графин!
Вслед за ним рассмеялись и все остальные, а у графини будто камень с души упал. «Да-да, очень смешно!» – как бы говорила она своей милой улыбкой.
Посреди общего веселья Кинт Северуб решил взять бразды правления в свои руки.
– Господа, отлично! – провозгласил он и вышел в центр достопочтенной публики. – Прохор уже дошёл до нужной кондиции. Вы, Симон и Григорий, медицински тоже соответствуете требованиям заморозки. Что ж, не будем тянуть! Прошу прошествовать к реке, куда мои помощники уже пригнал судно с морозильными кубами.
Все с удивлением воззрились на протекавшую в версте от поместья речушку. К её берегу, действительно, причалило какое-то судёнышко. Симон и Григорий подхватили Прошку под плечи и поволокли его вперёд. Вслед за ними направились и все свидетели какого-то нового развлечения.
Через десять минут путешествия публика достигла берега, у которой стояла большая лодка, на палубе которой были водружены огромные, трёхметровые кубы льда. Их, видимо, выдолбили прямо из северного айсберга, потому что за время речного путешествия они даже не подтаяли. Сверху в каждой льдине было пробито отверстие, а к первому кубу – приставлена лестница. Всё было готово к заморозке.
– Дорогие друзья! – посреди таинственной тишины объявил Симон. – Мы с Григорием очень вас любим и в кромешном сне небытия будем очень по вас скучать! Будьте счастливы! И дай вам Бог пережить все самые сложные времена, которые Он посылает нам! Мы же сделали свой выбор и с содроганием сердца отправляемся в неизвестное будущее – возможно, ещё более страшное, чем сейчас!
С этими словами он смахнул слезу, поцеловал графиню в губы (случай позволял это сделать открыто, при свидетелях) и отправился к лодке. Помощники Северуба помогли ему подняться на палубу, и он начал восхождение по лестнице.
– Милые мои! – выступил с речью и Григорий. – Любите и будьте любимы! Свято храните в сердцах огонь, которые заставляет видеть в окружающих братьев и сестёр! Любую бездомную старуху принимайте как свою маму, а любого сопливого мальчугана – как своего сына! Тогда в домах воцарится дух мира, а в государстве – милость и процветание! Люблю вас!
Приняв поцелуй Симона и графини за всё позволяющий прецедент, Григорий пошёл по кругу и расцеловал каждую даму – в губы, шеи и плечи. Графине он любезно облобызал ручку и отправился вслед за другом на корабль. Работники Северуба, уже погрузившие Симона в ледяной куб, приставили лестницу к морозному жилищу Григория и помогли ему подняться наверх. То же самое произвели с беспомощным телом Прошки.
Кинт Северуб поднялся к каждому кубу и напутствовал путешественников во времени словами, которые с берега никто не расслышал. Каждому он дал по сонной таблетке, а Прошке насильно залил её в горло, убедившись, что тот не задохнулся и дышит. Когда дремота прошлась по челам троих отмороженных, Северуб подал знак помощникам, и те вёдрами залили коконы, в которых покоились дворяне и их слуга.
Симон и Григорий вместе со слугой Прошкой в ледяных кубах на отчаливающей лодке
Вскоре лёд сковал их со всех сторон, и корабль отчалил. Помощники сели за вёсла, им предстоял долгий путь по Волге, оттуда – до реки Сухоны, которая впадает в Северную Двину, и в Архангельск, к Белому морю. Там, в вечной мерзлоте, Симону и Григорию предстоит подождать 150 лет, пока новые люди не растопят их к новой, счастливой жизни.
– Это что, всё правда? – графиня с отчаянием стала бить кулачками в грудь Северуба. – Я думала, это их очередной фокус, эксцентричная выходка или шутка! А вы их на самом деле заморозили?
Графиня даже расплакалась, повторяя: «Симонюша! Гриша! Вот горюшко!». Кинт Северуб выразил сдержанные сожаления по поводу скоротечного разрыва родственных душ и поспешил последовать вслед за кораблём. Участь Симона и Григория, а также их слуги Прошки была предопределена.
Другие произведения автора