Нынешний февраль в «Автоответчике» выдаётся по-настоящему музыкальным. Прошлые две статьи были посвящены группам прогрессивного рока, которые порадовали нас недавно новыми альбомами. Сегодня же, прямо в день концерта «Аквариума» в Туле, речь зайдёт про… двери и окна! Казалось бы, совсем немузыкальная тема на поверку апеллирует к сопоставительному анализу учений Павла Флоренского и Джима Моррисона. Но если группа Моррисона “The Doors” с дверьми связана уже самим названием, то окна в приложении к православному богослову пока остаются затемнёнными…
Философия дверей Джима Моррисона
Поклонники творчества группы “The Doors” прекрасно знают, что имя коллективу дала цитата английского поэта XVIII – XIX веков Уильяма Блейка из его поэмы «Бракосочетание Рая и Ада»: «Если бы двери восприятия были чисты, всё предстало бы человеку таким, как оно есть, – бесконечным». Данную цитату в качестве эпиграфа к своему эссе о мескалине «Двери восприятия» избрал английский писатель Олдос Хаксли.
При этом немногие помнят продолжение высказанного тезиса: «Но люди укрылись от мира и видят его лишь в узкие щели своих пещер». Вот об этом и говорил в своих поэмах и картинах Уильям Блейк – величайший религиозный мистик своего времени. Об этом свидетельствовал и Хаксли, выступавший за легализацию мескалина, как наркотика гораздо более гуманного и благоприятного для социума, чем, например, алкоголь. Против узости человеческого вúдения, мышления и жизни восставал и Моррисон в своих песнях.
Известно, что Джим Моррисон был эрудитом и интеллектуалом, пускай и с мистическим уклоном. Сегодня его ставят в один ряд с тем же Блейком. Конечно же, Моррисон привлекал молодёжь своим бунтарством и тем, как сильно он «торопился жить и спешил чувствовать». Таинственная смерть музыканта летом 1971 года сделала его ореол ещё заметнее. Спустя тридцать лет, 3 июля 2001 года, на кладбище Пер-Лашез в Париже, где он был захоронен, собралось более 20 тысяч поклонников творчества “The Doors” и Моррисона лично. И для всех них открытие дверей и переход в иные комнаты или выход «на улицу» мироздания стали не красивой метафорой, а реальным образом жизни.
«Двери» в иное измерение, в другой мир или, лучше сказать, по-другому увиденный мир, всегда были реальны в мистицизме Уильяма Блейка (1757 – 1827). Видения посещали его с четырёхлетнего возраста и до конца жизни. Блейк утверждал, что видел Бога и ангелов, с которых буквально сыпались звёзды. Увиденное мистик старался перенести через двери искусства, чтобы показать нам. Самой амбициозной его работой были иллюстрации «Иерусалима» (1804 – 1820), а смерть пришла за Блейком, когда он заканчивал цикл картин по мотивам «Божественной комедии» Данте.
Влияние Блейка было столь значительным, что в 1949 году в Австралии учредили награду его имени за вклад в религиозное искусство, а в 1957-м в Вестминстерском аббатстве в Англии возвели мемориал в память о мистике и его супруге Кэтрин. И это несмотря на то, что в личности Иисуса Блейк не видел Христа, то есть считал его не Спасителем, а величайшей творческой личностью, которая находится выше догм и морали. «Ведь ты и сам частица вечности, молись своей же человечности!» – в переводе Маршака. Такая постановка проблемы, очевидно, была близка Моррисону. И в этом, пожалуй, и состоит секрет притягательности «философии дверей» восприятия Блейка-Хаксли-Моррисона.
Впрочем, не все согласны, что в телесной жизни можно переступить порог любых дверей. Поэтому о недоступной нам реальности судить получается только по тому виду, который открывается нам через специальные окна. Причём эти окна прорублены не с нашей, а – с той стороны, но для нашей пользы.
Иконостас как оконная стена Флоренского
Павел Александрович Флоренский (1882 – 1937) – один из наиболее влиятельных мыслителей религиозно-философского ренессанса в России и одна из загадочных личностей Серебряного века в науке, искусстве и богословии. Фундаментальная богословско-искусствоведческая работа «Иконостас» стала результатом размышлений отца Павла об иконографии, его системой взглядов на древнерусскую икону.
Концепция Флоренского строится на представлении иконы как окна в мир небесной действительности. По своей сути икона представляет вероучительный текст, который выполняет функцию помощи при познании истины. Недаром святые отцы относили иконопись к богословию: «Что слово повествования предлагает для слуха, то молчаливая живопись показывает через изображение» (святитель Василий Великий, IV в.).
Иконостас для отца Павла Флоренского – это не доски, камни и кирпичи, а «живая стена свидетелей, обступивших престол Божий и возвещающих тайну всем молящимся во храме», т.е. сонм духовных сил. Иконостас есть явление святых и ангелов, явление небесных свидетелей, и прежде всего Богоматери и Самого Христа во плоти. Иконостас есть сами святые, и если бы все верующие в храме обладали духовным зрением, они всегда видели бы этот строй свидетелей. К сожалению, этого нет, и из-за немощи духовного зрения молящихся Церковь вынуждена создавать «некое подобие», своеобразный «духовный костыль» – вещественный иконостас, стену с иконами, на которой небесные видения закреплены вещественно. Отсюда основное назначение иконы как главного элемента иконостаса – служить «окнами» в мир иной.
Замечательна следующая цитата П.А. Флоренского: «Иконостас указывает молящимся, полуслепым, на тайны алтаря, открывает им, хромым и увечным, вход в иной мир, запертый от них собственною их косностью, кричит им в глухие уши о Царствии Небесном… Снимите вещественный иконостас, и алтарь, как таковой, из сознания толпы вовсе исчезнет, закроется капитальною стеною, иконостас же пробивает в ней окна». Другими словами, окна – это и есть иконы.
Без окон, без дверей…
В двух концепциях, относящихся к разным эпохам, культурам, мировоззренческим установкам, мы находим отсылки к привычным элементам любого дома – дверям и окнам. При этом двери восприятия должны быть чисты, а окна пробивают для нас святые с той стороны мира. Можно было бы заключить, что прохождение через двери опасно для душевной жизни, а через окна, как ни старайся, не получится выйти, но иногда вместо морали лучше всего недосказанность…
Я всегда говорил, что число 73 – совершенно особое, магическое. Нынешняя статья «Автоответчика» – 73-я. И речь в ней идёт тоже о самых что ни на есть удивительных вещах – о видении и понимании мира через двери и окна. Вот и «коллеги на алмазном пути», Гребенщиков и Зимняя Роза, «встретились в 73-м». Впрочем, слова, кажется, только всё портят. Важнее же то, что мы видим сквозь окна и через какие двери мы ходим!