Å #218. Стучаться в двери травы

Так не плачь обо мне, когда я уйду
Стучаться в двери травы.

Так не плачь обо мне, когда я уйду стучаться в двери травы. Сравнение лирики Бориса Гребенщикова и Боба Дилана и история записи альбома Десять стрел (1986)

Неоднократно уже мы говорили об «апокрифических» песнях «Аквариума», которые либо вообще не были записаны студийно, либо не вошли в альбомы и кочевали в подборках БГ-ологов. Но совсем уж из ряда вон прочесть на одном музыкальном портале следующее про всем отлично известную песню «Стучаться в двери травы»: «Качественная студийная версия композиции опубликована в миниальбоме 2017 года». Как-то слух даже режет! Положим, концертная запись альбома «Десять стрел» (1986) не самого лучшего качества. Но и не еле слышимая сквозь шум композиция первой половины 70-х. А так может статься, что юный аквариумофил посчитает, что песня «Стучаться в двери травы» была написана в 2017-м.

Теперь, когда выпущен пар благочестивого негодования, аквариумофилы со стажем могут припомнить, что и на «Десяти стрелах» отнюдь не впервые прозвучали «Двери травы». В 1984-м композиция прозвучала в фильме Динары Асановой «Милый, дорогой, любимый, единственный». В 1981-м «Аквариум» записал ранний вариант «Дверей» на студии «Мелодия». А написал песню молодой БГ в 1977-м – за 40 лет до миниальбома «Двери травы». Об этом сам музыкант рассказал в интервью в 2017 года:

«Сейчас мы заканчиваем работу по всему миру над маленьким сборником совсем старых песен… Например, первая песня «Стучаться в двери травы», которую я написал и которая мне понравилась. Это был 77-й год. Где-то 40 лет назад». Борис Борисович также рассказал об истории её появления:

«Эта песня для меня существенная, потому что это первая песня, написанная мною, которая мне по-настоящему понравилась – она была какой-то не «самодеятельной», а «настоящей». А писал я её, находясь в удивительном мире: я сидел утро за утром на лесной поляне в Мюллюпельто (Приозёрский район Ленинградской области), читал недавно вышедший «Сильмариллион» Толкина и всё, что я видел вокруг, принадлежало одновременно двум мирам, потому что карельские леса были прямым продолжением лесов Белерианда. И вдруг появилась песня «Стучаться в двери травы», которая была совсем не про то».

Про что «не про то», в целом, ясно: «Твоя мать даёт мне свой сладкий чай, но отвечает всегда о другом. А отец считает свои дела и считает меня врагом». С хронологией и внутрисемейными дрязгами разобрались – перейдём теперь к «траве».

Конечно, любой человек, имеющий представление о наркотиках, попробует совместить двери «травы» с марихуаной. Гребенщикова по этому поводу стали спрашивать едва ли не сразу же после появления песни на концертном альбоме «Десять стрел» (1986). Гребенщиков, в силу широкого понимания свободы творчества, связи с веществами отрицал. В 1990 году в интервью он ответил чётко и ясно: «Безусловно, «трава» – это метафора, и вовсе не обязательно наркотики».

Лично у меня, услышавшего песню юным 15-летним подростком, трава никогда не ассоциировалась с запрещённым зельем. Хотя я уже в рамках познания «Аквариума» знал, что кому-то мил портвейн, кому – милей трава. Но я всегда представлял траву именно в масштабах дверей. Наверное, такой она предстаёт муравьям или жукам: бежишь себе такой по земле – а тут перед тобой трава размером с трёхметровую дверь. Иногда, правда, мысли про загробный мир появлялись – двери травы как сени могилы – но я их сразу гнал прочь.

Наконец, скрытая в словосочетании отсылка к песне совсем другого рода даст нам ясно понять, что трава дверная не имеет никакого отношения к курительной. В 1973 году у Боба Дилана вышла песня “Knockin’ on Heaven’s Door”.

Дословно её название следовало бы перевести как «Стучась в Двери Небес», но после выхода в 1997 году фильма «Достучаться до небес» в отечественном лингво-генотипе закрепился именно этот вариант. Песню Дилана перепела немецкая группа “Selig”, которая вдохнула в хит новую жизнь. Но изначальный посыл имел явный дверной характер – стучаться в двери небес.

Гребенщиков «приземлил» дилановский образ, став стучаться в двери травы. В этом контексте любые наркотические коннотации, разумеется, выглядят совершенно несуразными. Ещё одним «приветом» Дилану стали зарытые в песок стрелы.

Mama, put my guns in the ground,
I can’t shoot them anymore.

Дословно: «Мама, закопай мои пистолеты в землю, я не могу больше стрелять из них». Дилан писал музыку для вестерна с Клинтом Иствудом, поэтому упоминание оружия в песне весьма органично. Гребенщиков и тут всё перевернул с ног на голову: вместо огнестрельных орудий спел о стрелах, которые дали название пластинке. Вот такие лирические вития молодого Бориса Борисовича.

Идеального звучания песни, которого так хотел БГ, удалось добиться в записи для одноимённого альбома 2017 года. Однако стоит сказать слова в защиту концертной записи 1986 года. В «Кратком отчёте о 16-ти годах звукозаписи» Борис Гребенщиков поведал об особенной «химии», которая возникала между музыкантами в процессе игры в 1985–1986 годах:

«Это был фантастический состав – акустическая шестёрка, сидевшая полукругом на сцене и игравшая всё, что приходило в голову – не исключались самые безумные смены тональностей и темпов, но таким зубрам всё было нипочём (пример тому – «Двери Травы», вообще-то игравшаяся обычно принципиально по-другому); запись на альбоме – чистая импровизация, к которой никто не был готов, однако все сразу включились».

А почему мы так подробно говорим о записи альбома «Десять стрел» – об этом вы узнаете завтра.