Держи ум свой во аде!
Февраль прошлого года
Василий и Евгений дружили, потому что имели равный заработок и оба были без царя в голове. Летом могли раздеться прямо посреди улицы и идти так, пугая встречных барышень, до первого патруля. Или спорили, кто первый выпьет в магазине «Табаско» до дна, не привлекая внимания персонала. Ночью на стоянке меняли номера машин, подливали в кофе начальству слабительное, одним словом – вели себя как классические сорви-голова-ребята, после вуза устроившиеся на незатруднительную, но высокооплачиваемую работу. Дважды в год, а иногда и чаще, друзья отправлялись отдыхать вместе. Летом – в Европу, зимой – куда-нибудь в тёплые края. На этот раз парни решили не заморачиваться и отправились на десять дней в Египет, преимущественно для того, чтобы упиваться бесплатным ромом и подшучивать над местной обслугой: учить их мату и употреблению ерша. Арктические +18 в начале февраля их, разумеется, не пугали.
Успев за полёт истребить половину закупленного в duty free, в отель приятели добрались уже изрядно навеселе. Если учесть непопулярность с точки зрения туристов выбранного ими времени, на имевшиеся у них деньги ребята могли позволить себе больше обычного. Поэтому они заплатили даже за то, чтобы в номер доставили не только их багаж, но и их самих, что и было, в конечном итоге, выполнено. В комнате Василий успел раскидать туалетную бумагу, а Евгений – окропить текилой кровать, «для приятного сна», как в дверь неожиданно постучали.
В проёме показался тот самый египтянин, который вносил в номер одного из друзей. По всей видимости, он дождался, когда прочая прислуга удалится, и вернулся к обеспеченным гостям.
– Позвольте мне войти! – попросил он по-английски, переступая порог и закрывая за собой дверь. – Я вижу, вы люди с фантазией и небедные. Не хотите ли испробовать нечто необычное?
Ребята переглянулись и кивнули: «Ну?».
– За отдельную плату вы можете погрузиться в мир грёз, где исполнятся все ваши мечты, какие только могут у вас быть! – торжественно провозгласил носильщик.
– Наркотики, что ли? – спросил Евгений, уже собираясь выставить непрошеного гостя за порог.
– О нет! – таинственно заговорил тот. – Никакой химии. Новейшее изобретение. «Симулятор ума». Может симулировать всё что угодно, что доступно вашему сознанию.
– Это как? – заинтересовался Василий.
– А что и говорить! – вскинул руки египтянин. – Попробуйте сами! Пока – только в пределах отеля, это ограничение! Пять минут бесплатно! Если понравится, час – сто долларов, ночь – всего пятьсот!
И с этими словами носильщик вышел. Его не было меньше минуты. Вернулся он уже с каким-то прибором и двумя проводами с присосками на концах.
– Кто первый? – буднично спросил он.
Друзья переглянулись, и Василий ответил:
– А что! Давай я попробую!
– Отлично! – кивнул египтянин, присоединил провода к вискам молодого человека и включил прибор в сеть.
Василий тут же потерял сознание, но носильщик поспешил предупредить Евгения, что всё в порядке, это нормально! Пять минут тело Василия неподвижно пролежало в глубоком кресле, пока, наконец, аппарат не выключился. Парень открыл бешеные глаза, быстро осмотрелся вокруг и стал судорожно рассказывать:
– Это фантастика, Женя! Я бегал по отелю и мог делать всё, что захочу! Я крушил вазы в коридорах, набил морду половине персонала, соблазнил спящую соседку, поджёг занавески в ресторане! Я бог! Я могу всё!!! Я бог!!! Я хочу ещё!
И друзья договорились с египтянином оплатить более долгий сеанс. Носильщик доставил в номер ещё один прибор, взял двести долларов и снял все ограничения. Отныне молодые люди могли делать всё – что угодно и где угодно! Египтянин нажал сперва одну, а затем и вторую кнопку и вышел, повесив на ручку табличку «Не беспокоить!».
Евгений очнулся в том же самом кресле, куда присел перед экспериментом, но никакого аппарата с проводами не оказалось. Рядом сидел Василий, сладко потиравший руки:
– Ну что, готов? – спросил он у приятеля.
– Подожди, мы наяву или непонятно где?
– Непонятно где-е! – рассмеялся Василий и вытянул вверх указательный палец и мизинец. – Ты здесь моментально освоишься! Просто представляй, чего ты хочешь, и это тут же появится! Смотри!
Парень моргнул, и перед ними на столике оказался жареный, ещё дымящийся поросёнок.
– Или так! – сказал Василий и материализовал в комнату своего начальника, голого, но с шоколадным автоматом Калашникова в руках.
Евгений рассмеялся и тоже попытался проделать нечто в этом роде. В результате у начальника во рту образовался кляп, а его ноги обросли шерстью и обрели копыта. Таким образом друзья стали упражняться во всяких фантастических свершениях: вызывали мисс Вселенную из бутылки, заставляли Хрущёва говорить на эльфийском и метали дротики друг другу в лица. Наконец, было предложено заняться настоящим делом и выйти на улицу.
Перед гостиницей стоял припаркованный Lamborghini Diablo, раскрашенный чёрно-белыми черепами и с открытым верхом.
– Интересно, чей это? – спросил Евгений.
– Мой! – похвалился Василий.
– Ах, ну да! – хлопнул себя по лбу приятель и немедленно припарковал рядом золотой лимузин Bentley, инкрустированный бриллиантами и доверху набитый супермоделями. За рулём буднично восседал Сальвадор Дали и изредка искушал святого Антония «Картинками с выставки» Мусоргского. – Подожди-ка…
Евгений на секунду задумался, после чего непонятно откуда взявшийся кельт-великан по самую макушку всадил Василию блестящий топор. Вместо того чтобы упасть замертво, парень рассмеялся и завалил на Евгения обе башни-близнеца.
– Странно, – ощупал своё невредимое тело Евгений, – как странно… Моя вымышленная реальность не наносит тебе никакого ущерба, хотя у тебя из черепа торчит топор!
– Гм, да! – недоумённо согласился Василий. – Должно быть, это потому, что мы с тобой друзья, а ты не хотел бы убить меня на самом деле, пускай даже и в этой чудесной матрице. С другой стороны, в твоей власти меня всегда воскресить… Ну-ка, представь, что ты убиваешь меня по-настоящему! Давай!
Евгений сжал в руке пистолет и дважды выстрелил приятелю в лицо. Третий выстрел прошёл выше, поскольку тело Василия в этот момент уже беспомощно рухнуло наземь. После чего, правда, моментально вернулось в вертикальное положение, так как убийца не на шутку испугался и поторопился вернуть товарища к жизни. Итак, присутствие друга в фантазии оказалось лишь проекцией полноценного друга. Для Евгения это означало, что всё, что сделал Василий – Хрущёв, спорткар и смерть, – есть мысль самого Евгения. Тогда чем же сейчас на самом деле занимается Василий?
Задавшись этим вопросом, парень вдруг осознал, что даже если его приятель сейчас проиграл его в карты, что сейчас его убьют и закопают, – то всё это произойдёт только в фантазии Василия! Значит, они сейчас отнюдь не вместе, как ему представляется, а совсем в разных «местах». Как знать, может, друзьям больше никогда не суждено больше встретиться!?
Евгений почувствовал жесточайшую тоску и полное, абсолютное одиночество. Он оказался заперт в мире, где может всё – кроме того, чего никогда не испытал в настоящей жизни. «Неужели священник был прав, – в ужасе подумал Евгений, – и за гробом нельзя ничего поправить?! Значит, и павшие ангелы, и ад – правда?». И он твёрдо решил проверить, так ли это на самом деле. Крутые казино, шикарные девушки, наркотики, оружие, убийства всех и вся – всё это он, конечно же, не испытывал, но, по крайней мере, уж точно представлял и в действительности. Но сможет ли он почувствовать то, чего никогда даже не представлял?
По одной мысли в руках у Евгения оказалась таблетка капсаицина – алколоида, который придаёт жгучесть острым перцам. Только вот в самом остром перечном соусе, который Евгений пробовал, «Tabasco Habanero», этого самого капсаицина содержится всего лишь четыре сотых процента. А это значит, что если в вымышленном мире рот Евгения по-настоящему взорвётся и будет жечь часов двенадцать – значит, здесь можно воистину всё! Если же нет… Но Евгений уже проглотил таблетку, которая пожгла ему слизистую всего пару минут, ударила в носоглотку и прекратила действовать!
– Значит, в этом мире я не смогу ничего из того, чего не представлял себе в жизни! – вслух заключил Евгений. – И не стану тем, кого я не представлял из себя в жизни…
– Увы, – грустно подтвердил Василий с топором в голове и двумя пулевыми отверстиями, из которых хлестала кровь.
– Да что – «увы»! – разозлился Евгений. – Ты всего лишь моя фантазия! Тебя нет! Точнее, ты есть… но это не ты… и непонятно где… Господи!
Страдалец понял, что ему надо немедленно отсюда выбираться.
– Сколько прошло времени? – постарался он взять себя в руки и рассуждать логически. – Конечно, здесь нет времени! Либо оно искажено, либо может длиться вечно! Сколько времени прошло сейчас в отеле? Минута? Неделя? А что если проклятый египтянин запер нас в номере на все десять дней! И всех остальных туристов – тоже запер! Причём только мужчин! А сам в это время где-нибудь на пляже беспрепятственно трахает наших женщин: жён, матерей, дочерей!!! О, Боже! Я должен отсюда выбраться! Я немедленно должен отсюда выйти!
– Э! Э! Да стой ты! – раздался рядом с ухом Евгения знакомый голос. Парень обернулся и увидел перед собой того самого египтянина. Только теперь он превратился в Игоря, его друга, который сидел на заднем сиденье машины и крепко держал Евгения за плечи. На водительском месте таращил глаза в руль и бормотал что-то невнятное Василий.
– Спокойно! Спокойно! – повторил Игорь. – Всё, тебя отпускает! Не волнуйся! Не выходи из машины!
Молодые люди сидели в машине с тонированными стёклами на стоянке рядом с ночным клубом. В салоне пахло горьким дымом. Евгений стал потихоньку соображать, что с ним произошло.
– А-ах! – выдохнул он. – Это меня торкнуло, что ли?
– Ядрёная штука, правда? – хихикнул Игорь. – Сейчас и Вася в себя придёт!
– А сколько меня держало? – поинтересовался Евгений, который тщательно ощупывал себя и никак не мог поверить, что он в живом мире.
– Да минуты две, не больше! – заулыбался Игорь.
В этот момент Василий замычал и пригнулся в водительском кресле, выставив руки вверх. Спустя несколько секунд и он стал глядеть по сторонам, всё ещё не понимая, где находится. Наконец, оба приятеля более-менее пришли в себя.
– Ты что увидел? – стал расспрашивать Евгения Игорь.
– Вообще страх! – схватился тот руками за голову, будто стряхивал с волос насекомых. – Мы с Васей оказались в египетском отеле, где носильщик загрузил нас в матрицу мечты. Мы там ездили на крутых тачках, пока я не понял, что Васи не существует, а египтянин трахает всех вокруг! Может быть, и нас, кстати… Ха-ха! Такой стрём!
– А я, – сбивчиво забормотал Василий, – превратился в главный кремль в стране, который, на самом деле, живая матка среди кремлей. У них у всех просто огромная общая нервная система, которая передаёт сигналы под землёй, по типу гробницы… тьфу, грибницы! И я стал высасывать энергию из политиков, чтобы провинциальным кремлям пересылать на зиму смородиновый компот через местных депутатов, которые заходили внутрь и незаметно сцеживали его в землю. А я радова-лась! – заключил в женском роде Василий и засмеялся.
– Ну, ребят, вас и вставило! – заржал Игорь. – Причём это только двадцать процентов в смеси! Можно достать и больше, до шестидесяти! Но подороже!
– Да ну, на хрен! – замахал кистями рук Евгений. – После этой бы хоть выжить!
– Давай выйдем, покурим! – предложил Евгений, до сих пор трясший головой из стороны в сторону.
Возле машины трое приятелей закурили по сигарете и увлечённо разговаривали с минуту, когда из-за угла показалось двое полицейских.
– Менты! – испуганно-громко прошептал Василий и бросил обычную сигарету на асфальт, чтобы затушить её.
– Спокойно, – попытался успокоить друзей Игорь, – мы же не траву курим! Тем более они мимо идут!
Но Евгения было уже не остановить. Почему-то вбив себе в голову, что окурок нельзя выбросить на улице, он решил его куда-нибудь спрятать и сделал первое, что пришло ему на ум. Быстро открыв лючок бензобака, он отвернул крышку и на глазах у опешившего Игоря метнул туда тлевший бычок.
Разъярённый огненный кулак мощным ударом в лицо свалил Евгения на землю. Пламя покрыло всё его тело. От нестерпимой боли парень заорал и стал кататься по грязному асфальту от сугроба к сугробу. Водители соседних машин, которые оказались поблизости, поспешили отбежать подальше от взрыва. К тому же на лицо, волосы, грудь и руки Евгения попал именно горящий бензин, поэтому сбить с молодого человека пламя не представлялось возможным. Адская боль заставляла парня орать, корчиться от муки и метаться из стороны в сторону. Оплавленная кожа въелась в кости, как в микроволновке сыр – в хлеб. Двумя раскалёнными желтками чёрного цвета из глазниц вылились глаза. Прогоревшая одежда клочьями вгорела в кожу, кости и внутренние органы, которые стали потихоньку вываливаться на чёрный от гари снег и дотлевать, как рыбий пузырь в костре. Последняя мысль, которая промелькнула в голове Евгения, кажется, была: «Так вот как жжёт капсаицин!». Спустя всего пару минут поистине дьявольской пытки то, что раньше называлось человеком, затихло и осталось неподвижно догорать на стоянке.
– Это была моя самая страшная смерть, которую я пережил! – сухо заключил Алексей Афанасьев, судорожно затягиваясь уже десятой сигаретой за час. Сергей Юрьевич Техретин не верил своим ушам, но не мог заставить себя сдвинуться с места.
– Так ты что, действительно, умираешь смертями других людей? – Техретин мотал головой из стороны в сторону.
– Да, – кратко подтвердил Алексей и затушил сигарету о дно пепельницы.
Алексей и Сергей Юрьевич сидели в гостиной загородной дачи Афанасьева. Она ещё не была до конца отделана, но единственное, чего в ней не хватало – разве что мебели в некоторых комнатах, кое-какой бытовой техники и обжитости. Зато все коммуникации давно провели, и здесь могли с комфортом сосуществовать сразу несколько семей. Правда, с Лизой Алексей ночевал на даче всего один раз, ещё в прошлом году. Лизе это место показалось страшным, и до окончательного завершения ремонтных работ они договорились сюда не возвращаться.
Но теперь трёхэтажный коттедж понадобился Алексею для того, чтобы без лишних глаз снова поговорить по душам с Техретиным. Отчего-то молодой человек живо чувствовал, что только Сергей Юрьевич сможет его понять, не осудив. И даже если осудит – то как-то по-отцовски, что ли, мудро, с советом. Техретин, правда, казался крайне напуганным и растерянным в трёхмерном лабиринте пустующих комнат. Он сидел в плетёном кресле и пил пятую кружку крепкого зелёного чая. А Алексей всё говорил и говорил, без умолку, и никак не мог остановиться.
Он уже рассказал про господина в клетчатом пиджаке и сам удивился, что ничего о нём не знает. Техретин спрашивал фамилию и имя этого господина. Алексей не мог их назвать. Где он работает? Алексей не знал. Оказывалось, что тогда, ещё несколько лет назад, молодой человек доверился совершенно незнакомому типу, о котором теперь толком ничего не мог сказать, кроме того, что это – «господин в клетчатом пиджаке». Да, Афанасьев знал, что он живёт в двухэтажном особняке в самом центре. Адреса он не знал, но лишь потому, что этот дом так легко найти, что и адреса не нужно – хотя его можно и уточнить. Но кто этот таинственный человек?
– Как же ты с ним договорился? – не мог понять Техретин. – Вы с ним заключали какой-либо контракт?
– Да какой контракт! – выпалил Алексей и резко встал, чтобы снова закурить. – Я же говорю: я тогда был в совершенной апатии. Занимался только тем, что планомерно разрушал самого себя – и мне это нравилось! Я получал какое-то скотское удовольствие от того, что падал всё ниже! Я просто пустился во все тяжкие! Пил, кутил, соблазнял женщин – и ничего не ценил! Поверите ли, я за месяц набрал двадцать килограммов! В итоге во мне вообще стало больше центнера! Вы представляете, при моей-то комплекции? Мне сейчас даже не верится, что это возможно в принципе! Всё, что я делал, – пил и жрал! Меня всё достало, я больше не получал никакого удовольствия от жизни! Если раньше мне нравилось лёгкое опьянение, в котором так просто знакомиться с девушками, – то тогда я пил ром литрами, ночевал с тремя женщинами поочерёдно – и мне это не доставляло никакого удовольствия! Я пил больше. Женщин тоже становилось всё больше! А я тем временем превращался в Диего Марадону, когда тот подсел на наркотики! В итоге и я на них подсел – опять мало!
Алексей затряс рукой, словно в припадке. Говорил нервно, комкано и постоянно курил.
– Азартные игры? Пожалуйста! Я зарабатывал тогда несравнимо меньше, но, кажется, если бы у меня было тогда всё, что есть сейчас, – я бы всё проиграл! Я и так всё проиграл, правда. И стал работать ужасно много – чтобы ужасно много и проигрывать! В конце концов и это надоело. Я вдруг осознал, что живу, тружусь – за дозу. Неважно, что это: водка, кокаин или покер! Я стал рабом своих неудержимых страстей… Я признал это, и от этого мне захотелось опуститься ещё ниже, на самое дно, умереть нищим! Мне стало наплевать на себя! И я тело-то своё как-то попробовал проиграть, но вместо этого выиграл новенькую машину, которую разбил в ту же ночь…
Техретин смотрел на Алексея с ужасом, а парень глубоко затянулся и перешёл к самому главному:
– Вот тогда-то я понял, что хочу гораздо большего, чем есть в нашей кратковременной жизни! Я могу скостить бизнес на ставках на жизнь! Я могу отправлять на тот свет десяток человек за вечер!! Я могу стать новым Нероном и скармливать львам полчища неповинных людей!!! Но я никогда не смогу узнать о смерти других поколений – тех, кто жил тысячу лет назад, и тех, кто будет жить тысячу лет после. Мне никогда не удастся отправить на тот свет человека, который родится в 3012-м году! И тогда я страстно захотел обменять всё, что у меня есть, на возможность хотя бы отчасти испытать смерть, например, учёного на костре или первых христиан в Колизее.
– И как только ты об этом подумал – сразу появился тот самый господин? – с волнением предположил Техретин, тревожно качая головой из стороны в сторону.
– Да как сказать! – остановился посреди комнаты Алексей. – Пожалуй, эту идею он и подкинул, получается…
– О, Господи! – схватился за голову Сергей Юрьевич.
– Но нет, – опроверг самого себя Алексей. – Всё-таки, наверно, это я сам додумался, просто он в это время уже уехал в машине. Да!
– В какой машине? – не понял Техретин.
– В той самой, которую я выиграл и почти сразу разбил! Господин в клетчатом попросил его подвезти. Собственно, я и врезался в дерево, потому что меня осенила мысль про смерти других людей. Сам-то я могу пережить только одну – свою! А тут – попробовать смерти других и выжить… Это же такое искушение! Ну и въехал! То ли в дерево, то ли в столб – не помню… Хорошо, подушка сработала! Выхожу, платком нос вытираю. А он и спрашивает: чья жизнь для тебя самая ценная? Я говорю: моя. Он предлагает: давай, я у тебя – не сейчас, позже – заберу самую ценную для тебя жизнь – а ты умирай смертями других сколько душе угодно! Я и согласился…
Техретин подскочил с кресла и схватил молодого человека за грудки, правда, быстро отпустил и зашагал по комнате:
– Господи, Лёша! Ты как ребёнок! Неужели ты не понял, что «самая ценная для тебя жизнь» и «твоя жизнь» – это не одно и то же!!! Тогда, может, так оно и было! Хотя как можно было забыть о жизни родителей – я не понимаю… А теперь подумай хорошенько, чья жизнь для тебя самая ценная сейчас?
– Лизина… – прошептал Алексей и оторопел. Выронил сигарету из рук, подобрал, затушил и осел на пол. – Господи Боже мой!
– Лёша! – схватил его за плечи Техретин. Его голос звучал, как гром для спящего. – Ты должен застраховать её жизнь! Слышишь? Застраховать!!! Как угодно, на любых условиях! Это – лукавый! Он всегда делает так, как хуже всего! Ты должен передоговориться! Пускай возьмёт твою! Умри ради неё! Или умри каким-нибудь его врагом, если это возможно! Можно ведь как-то сделать, чтобы человек, которому теперь не суждено умирать, умер?
– Можно, – предположил опустошённый Афанасьев, – только в уголовном праве это называется убийством…
– Не важно! – махнул рукой Техретин. – Главное – передоговорись! Заклинаю тебя!
Алексей всё ещё истуканом сидел на полу, но вскоре слова Сергея Юрьевича вселили в него надежду.
– Да, – негромко начал он, но голос его креп с каждой секундой, – да! Я договорюсь с ним! Я сделаю всё, что он скажет, но я спасу её!
– Это необходимо сделать! – подтвердил Техретин. – Всё что он ни захочет!
– Точно! Это первостепенно!
Алексей встал и заходил из угла в угол, нервически щёлкая суставами пальцев. Затем подошёл к минибару и достал бутылку водки с сургучной печатью вместо этикетки.
– Выпьем, – предложил он Техретину и разлил водку в рюмки.
– По одной! – предупредил Сергей Юрьевич.
– Хорошо, – согласился Алексей и тут же махнул.
Спустя минуту, когда хозяин достал из холодильника закуску и фрукты, Техретин спросил:
– Всё-таки я не понимаю… механизма смерти… Я имею в виду, как ты умираешь за других? Ты на время становишься тем, кому суждено умереть? И им суждено умереть или ты таким образом приближаешь их смерть? Как всё это происходит?
Афанасьев задумался ненадолго и ответил:
– Да я и сам толком не разобрался, хотя столько смертей пережил…
– А сколько, если не секрет? – с живостью поинтересовался Сергей Юрьевич.
– Я сбился со счёта на пятьдесят третьей… – признался Алексей. – Должно быть, около семидесяти. Или к восьмидесяти уже… Не знаю! Первая смерть была такой. Я пришёл к… ну да – господину в клетчатом пиджаке, это всё, что я о нём знаю! И он вручил мне бумажку с тремя именами. Первый, мальчик тринадцати лет, должен был вечером выпрыгнуть из окна. Вторая – женщина, бездомная, пьяница – попадёт ночью под поезд. А третьего зарежут в тёмном переулке, за телефон и три тысячи наличными.
– И ты выбрал третьего? – предположил Техретин.
– Да! – кивнул Афанасьев. – Это так просто угадывается, да? Действительно, я выбрал третьего. Им оказался весьма обеспеченный мужчина, семьянин, отец двух детей. В тот день он совершил крупную сделку. Однако все деньги оставил в банковской ячейке, около ста семидесяти тысяч. Планировал добавить на новую машину, универсал, возить детей в детский сад и ламинат на дачу. Господин в клетчатом пиджаке приказал мне сидеть в кафе рядом с местом будущего ограбления и никуда не выходить. Однако я не усидел! – Алексей ударил кулаком правой руки в ладонь левой. – Я немного выпил, махнул рукой на этого фантазёра и пошёл домой пешком. Через триста метров меня нагнали двое. Один спросил огня, показывая мне сигарету. Я достал из кармана зажигалку и успел только чиркнуть кремнем, как прямо в сердце мне всадили нож по самую рукоятку! Я почувствовал, как вся кровь отхлынула у меня из головы и растеклась по груди, животу, по рукам и ногам. Беспомощный, ничего не понимающий, я свалился на колени и всё пытался прикрыть рану. Я никак не мог поверить, что сейчас – умру. Без сил я рухнул на тротуар, и последнее, что я почувствовал, – как роются в карманах совсем не моей куртки двое молодчиков. Они находят телефон, бумажник, роняют проклятья и судорожно убегают прочь. А я пытаюсь взять волю в кулак и прокричать о помощи, но вместо этого утыкаюсь щекой в асфальт и испускаю последний воздух из чужих лёгких.
Алексей взял бутылку и попросил:
– Ещё по одной?
Техретин кивнул. Выпили.
– Просыпаюсь за полдень. У себя дома. Грудь – болит, как будто в неё пушечным ядром выстрелили! Но живой! Вспоминаю события прошедшего дня и понять не могу: то ли это взаправду я умер другим, то ли привиделось спьяну… Как ни плохо – собираюсь, еду в особняк. Встречает меня. «Как самочувствие? – спрашивает. – С непривычки всегда больновато, скоро привыкнешь!». Думаю: значит, правда! И страшно так мне стало – убежать захотел даже! А тот продолжает: «Когда следующую смерть пережить хочешь»? Чуть позже, отвечаю. И по ступенькам спускаюсь. Страшно – не описать! Умирать не так страшно, как понять вот так, нелепо, что ты и в самом деле умер чужой смертью!
Выпили по третьей.
– Через неделю успокоился. Чувствую – ещё хочу! Поначалу побаивался идти к проклятому. Дня три боролся с собой. Потом думаю: а что я теряю-то? Сам-то жив остаюсь – а люди… Им на роду написано умереть! Я же никого не убиваю! Стал так потихоньку осваиваться, фантазировать даже. Умер однажды на другом конце света – и получилось ведь! Дома проснулся! Только шея болит: меня там повесили тогда… Дай, думаю, спрошу о другой эпохе: не всё же в наше время умирать, правда? Пожалуйста! Умер в пятом веке: меня варвары стали живого с лица есть! Жутко! Больно – невыносимо! Мне щёки заживо откусывают – а я смеюсь… Только когда до мозга уже добрались – сознание потерял, а с утра опять дома проснулся. Только потом неделю никуда не выходил, синяки под глазами никак не проходили, пришлось больничный взять.
– И кем ты ещё успел умереть? – спросил Сергей Юрьевич.
– Экспериментировал, – признался Алексей. – Разное бывало. Мафия делала мне колумбийский галстук. На живом горло перерезают и через дырку язык наружу просовывают. Своего рода предупреждение, что бывает с теми, кто не умеет держать язык за зубами. Поначалу было непривычно смотреть свои смерти в записи!
– Как это? – не понял последнюю фразу Техретин.
– Очень просто, – объяснил Алексей, словно речь шла о рецепте популярного блюда. – В какой-то момент я стал высматривать смерти в интернете, чтобы этой же смертью и умереть. Пропустить, так сказать, через себя. Пускай та смерть была в определённое время в истории, пускай её даже кто-то записал на видеокамеру – но я могу превратиться на миг в того человека, который умирает в кадре. Уже зная заранее, как всё будет выглядеть дальше. Так было с Баддом Двайером, например.
– С кем? – нахмурил брови Сергей Юрьевич.
– Да я даже толком не знаю, – ответил Алексей, – какой-то американский политик. Меня это не особо интересовало. Короче, суть в том, что он выступал против нового законопроекта, который большинством голосов всё-таки пропихнули. В знак своего полного несогласия Двайер собрал пресс-конференцию, на которой достал револьвер и выстрелил себе в рот. Я могу, кстати, прямо сейчас найти этот ролик!
И Афанасьев потянулся было к лежавшему на камине планшету, но Сергей Юрьевич поторопился предупредить, что не хочет смотреть ничего подобного.
– Как хотите! – развёл руками Алексей. – Так вот. Больше всего мне в этом видео понравилась решимость этого незнакомого мне человека. Он выставил руку вперёд, чтобы к нему не приближались, вставил дуло в рот и нажал курок. Очень собранно, не распуская нюней. Просто нажал – и на тот свет! Причём хлопок вышел совсем негромкий. А затем тело Двайера осело в уголке, изо рта потекла кровь, а в зале стали попеременно раздаваться традиционные американские «God» и «shit»!
– Почему только американские? – задумчиво произнёс Техретин. – Общечеловеческие, только на английском языке. По-моему, так на русском вместо «дерьма» куда более мерзкие слова…
– Да, согласен! – поразмыслил Алексей. – Согласен, общечеловеческие! Но дело в том, что мне жутко захотелось умереть вот так! Именно так, как он! Чтобы вокруг все кричали: «Shit! Shit!». Я уже знал, что произойдёт с моим – то есть, с его – телом после выстрела, я мог посмотреть это в любой момент – но мне хотелось пробыть Двайером хотя бы десять секунд до его смерти! Жалко только, никому не похвалишься: смотри, я так тоже умер! Или ещё проще: это я умер! Никто ведь не поверит…
Афанасьев смял пустую пачку и достал сигарету из новой. Глубоко затянулся и продолжил:
– Но даже и в выборе смертей я всё равно продолжал планомерно топить себя! Нет бы мне умереть Джордано Бруно, во всеуслышание ободрив учёных всего мира на научные свершения! Нет – я выбираю подростка, который случайно застрелит себя из папиного ружья, записывая видеоклип в стиле рэп. Нет бы мне умереть Петронием, перерезав вены на прощальном пиру с друзьями! Нет – я режу вены, чтобы мама обратила на меня внимание, а умираю в больнице от заражения крови.
Алексей докурил сигарету, затушил её и отошёл к стене, так что оказался к Сергею Юрьевичу спиной.
– Я тогда даже и не слышал этих глубоких слов, – негромко признался он и озвучил их, – «христианской кончины живота нашего: безболезненной, непостыдной и мирной – и доброго ответа на Страшном Судище просим»!
– Так, значит, в храм всё-таки ходишь? – живо спросил Техретин.
– Изредка, – Алексей повернулся к Сергею Юрьевичу лицом. – А обо всём церковном от Лизы узнаю. Она же филолог, читает много. Вот и до богослужебных текстов добралась, с таким увлечением их изучала! А я – знай своё дело – всё о смерти спрашиваю! Лиза что-то находит, читает – а мне страшно становится! По-настоящему страшно! Не по себе, жуть! Думаю, что это я бесовством промышляю! Душу свою из Бого-подобной – скотской делаю! Читает мне Лиза мытарства блаженной Феодоры – а на обложке лестница с людьми, которых чёрные бесы вниз стаскивают, – и ясно становится мне, что и сам я с этой лестницы рухну, безо всякой посторонней помощи! Сергей Юрьевич! – вдруг обратился Алексей к Техретину. – А как вы себе ад представляете?
– Ад? – быстро переспросил Техретин и задумался. – Не знаю даже… Явно не материально!
– А, не материально! – повторил Алексей. – А я ведь и в раю пару раз побывал… Но в основном, конечно, в аду! Недолго совсем, хотя там и времени нет. Но рассказать о нём кое-что могу, хотите?
– Хочу! – ответил Сергей Юрьевич и испугался своего ответа. Но Афанасьев уже начал:
– Материально, нематериально. Нет там ничего такого. Другое всё, но при этом то же самое! Как вам объяснить? Давно, ещё студентом, я влюбился в одну девушку, которая не отвечала мне взаимностью. Я долго добивался её расположения, но безуспешно. В итоге от своих попыток я решил отказаться, чтобы ни её, ни себя не мучать, но любить не перестал. Как-то на одной вечеринке подходит ко мне незнакомка. Выпили, разговорились. В итоге просыпаюсь я у себя дома, с ней. Смотрю на неё, она ещё спит, и думаю: а может, если бы я приложил все усилия, та любимая мной девушка могла стать моей и сейчас лежала бы рядом со мной? А так я с какой-то шлюхой, которую больше и не увижу ни разу в жизни! И так мне тошно стало, что словами не выразить! Никому не изменил, ни у кого никого не увёл – а тошно! Душе противно, её рвёт не переставая! Так вот в аду душу начинает рвать бесконечно, сильнее, сильнее, так что, кажется, наизнанку вывернет и с другой стороны начнёт рвать! А ведь это считанные секунды в нашем мире! А там это будет длиться вечно! Без надежды, без слова утешения, в полном одиночестве!
Алексей налил и выпил, не предлагая Техретину.
– Я умирал смертью многих злодеев, – продолжил он, собравшись с мыслями, – и все страдали от собственных пороков! Пьяница страдал вечным похмельем без надежды выздороветь! Педофил вечно насиловал свою же дочь: плакал, рыдал, молил о пощаде – и насиловал! Не саму дочь, конечно же, потому что всё это его страсти были… У них у всех души были словно разодраны страстью, как у шизофреников! Вот и моя душа – не в аду! здесь, на земле! – оказалась расколотой, – Алексей сделал рубящее движение, как будто в руке у него был топор. – Прогнившей, пустой!
Он помолчал некоторое время и снова заговорил:
– А потом я услышал песню, в которой была такая строчка: «Держи ум свой во аде и не отчаивайся!». Позже я узнал, что это слова Силуана Афонского, но это даже не важно! – Алексей заметался по комнате. – Так вот, вдруг понял я, основное правило жизни. Действительно, находись своим умом во аде, чувствуй, как жгут тебя страсти, от которых тебе после смерти никуда не скрыться, – и не отчаивайся! А как тут не отчаяться… У меня ощущение, что я последний охозня!
– Охозня? – переспросил Техретин. – Что это?
– Не что, а кто… – рассеянно пояснил Алексей. – Как-то Лиза зачитала мне список иудейских царей – ей было нужно для занятий… Её удивило, что для краткости автор статьи разделил их по принципу «плохой – хороший»! Лизу это развеселило. «Азария, – читает она мне и смеётся, – правил 52 года, хороший. Ровоам, 17 лет, плохой. Амасия, 29 лет, хороший. Охозня, 1 год, плохой». Я ей и отвечаю: мало того, что плохой царь, так ещё и правил меньше всех; что тут ещё скажешь – охозня! Так и повелось у нас особо неудачного негодяя называть охозней… Вот, я такой и есть…
Сергей Юрьевич встал с таким выражением лица, словно твёрдо принял важное решение.
– Алексей, – сказал он, – я очень тебе сочувствую! Но мне самому страшно от твоих рассказов! Я боюсь, что просто не выдержу этого! У меня есть духовник, добрый пастырь, священник от Бога – давай я отведу тебя к нему! Ты исповедуешься, причастишься! Я не уверен, что ты сделал правильный выбор своего слушателя. Я боюсь сгореть, лишь только представив то, что ты поведал мне! Господу видней – значит, ты силён, чтобы справиться со всем этим! А я – нет… И я не представляю, чем смогу помочь тебе. Не то чтобы я не хотел помочь – просто я не знаю, чем. Наше знакомство оказалось очень странным, не думаю, что нам стоит его продолжать, потому что…
– Нет! – перебил его, наконец, Афанасьев. – Нет, я прошу! Сергей Юрьевич, ты мне как отец! Видишь, я даже говорю тебе «ты»! Ну пожалуйста, выслушай меня! Мне больше совершенно некому всё это рассказать! Не дай мне погибнуть окончательно! Я уже не справлюсь один, я зашёл слишком далеко! Помоги мне! – парень встал на колени. – Пожалуйста, помоги мне!
Техретин немедленно поднял Алексея и постарался успокоить его, но тот только лишь расплакался на плече у мужчины и расклеился совершенно. Сергей Юрьевич был вынужден посадить Алексея в кресло и дать ему время прийти в себя.
– Спасибо! – произнёс молодой человек спустя несколько минут. – Правда, спасибо тебе! Мне больше не к кому пойти, я не знаю, что делать! Ещё пару лет назад я беззаботно бегал по улицам Барселоны, зная, что скоро мне грудную клетку пробьёт насквозь разъярённый бык! Что я проснусь с болью в рёбрах и буду смаковать, как душу того испанца в аду четвертуют за кражи, пытаются поделить… А сейчас я сижу, опустошённый и обессиленный, и понимаю, что я – ужасное чудовище! Знали бы окружающие, как я развлекаюсь, – приговорили бы к смерти, и я бы впервые по-настоящему испугался умереть! Как это, наверное, страшно! Сто раз умирал за других – а смерти бою-усь… Слабый, слабый человечишка…
Техретин с жалостью посмотрел на Алексея, немного помолчал, но всё же проговорил:
– К священнику тебе надо, в храм! Исповедаться, Лёш! Слышишь?
– Слышу! – подтвердил Афанасьев, не поднимая головы.
– И как можно скорее! – напирал Сергей Юрьевич. – Этого никогда не поздно сделать! Пока тебя самого не прибрал Господь – исповедайся! Тогда и поймёшь, как грехи свои искупить! Может быть, это твой путь… Может, судьба твоя и заключается в том, чтобы преодолеть все твои искушения, победить их и зажить обновлённым, постоянно держа в уме мерзость твоей прежней жизни!
Несмотря на то, что Техретин говорил живо, с верой в правоту своих слов – Алексей хмуро улыбнулся и проронил:
– А будет ли она, это новая жизнь? Смогу ли я когда-либо снова вздохнуть полной грудью? Нет, Сергей Юрьевич, – молодой человек встал и суетливо заходил по комнате, – я боюсь, самое светлое, что меня может ожидать, – до конца своих дней искупать всё то, что я натворил… И то – не успею: столько жизней загубил, а у меня-то всего одна! На весах не сравнится, каким бы ангелом после я не стал…
– А зачем – «после»? – с крайним воодушевлением воскликнул Техретин. – Стань ангелом сейчас – для Лизы! Для окружающих! Просто попытайся зажить честно! Ты сейчас вспомнил песню. А вот в другой поётся «Делай, что должен, и будь, что будет!». Даже если ты и за целую жизнь не успеешь исправить всего, что ты совершил, то хотя бы будешь твёрдо знать, что, одумавшись, ты шёл верной дорогой… Сорок, пятьдесят лет – сколько Бог тебе ещё отпустит, пускай хоть полгода! – а ты шёл нужной дорогой! Никуда не сворачивая по слабости своей и неся впереди себя жертву за все свои дела! Однако первое, что ты должен сделать, – порвать с этим негодяем! Как можно раньше! Немедленно!!! Это лукавый, он только в бóльшую трясину заведёт! Всегда сложно начинать, когда ты в самом хвосте. Когда никто уже не верит в тебя и считает совершенно оскудевшим, опустившимся человеком. Но встать с колен никогда не поздно! Лёша, ради души своей, порви с ним! Он тебя до добра не доведёт!
Алексей с силой ударил кулаком по камину, отчего Сергей Юрьевич даже испугался:
– Конечно! И как я сразу не подумал об этом! Если что-то тебя связывает по рукам и ногам – нужно сразу от этого отказаться! До чего же я был слеп! Спасибо, спасибо, Сергей Юрьевич! – молодой человек стал настойчиво жать собеседнику руку. – Вы наставили меня на путь истинный! И зажгли во мне… искру, что ли! Огонь!! Я теперь готов сражаться! За честную, благодетельную жизнь!
– Я очень рад! – Техретин поднялся, улыбнулся тепло и радостно и крепко обнял Алексея, как своего сына. – Я очень рад, Лёшенька! Я верю в тебя! Тебе будет ой как сложно, но ты должен справиться! Вот это теперь твоя цель в жизни! Ради тебя самого, Лизы, ради ваших будущих детей! Бог многомилостив, он зачтёт… Только старайся, Лёша! Никуда не сворачивай!
– Не сверну! – по-детски, наивно пообещал Алексей, и горячая слеза скатилась по его щеке. – Я приложу все усилия, честно! Ради Лизы… Ради Лизы…
Последние слова Алексей произнёс, глядя куда-то вдаль и наклонив голову набок. Он извинился и отлучился в ванную, чтобы привести себя в порядок.
Через полчаса, когда раздался звонок и по телефону сообщили, что такси у ворот, мужчины спустились и ещё раз обнялись напоследок. Уже у двери Алексей вдруг остановил Сергея Юрьевича и, собравшись с волей, проговорил:
– И ещё. Я хочу сходить в церковь.
– Прекрасно, – Техретин схватил его за плечи и в порыве радости поцеловал, – это прекрасно! Тем более – великий пост! Ты обязан сходить! Это прекрасно! Держи ум свой во аде!
И ещё долго жестикулируя, Сергей Юрьевич изливал свою радость. Машина быстро, незаметно для пассажиров, долетела до города. Сначала прибыли к дому Техретина, прощались минут пять. Затем Афанасьев попросил водителя заехать в салон игрушек. И в свою квартиру молодой человек поднимался уже с огромным плюшевым медведем, который с трудом поместился в лифте. Несмотря на то, что до дня святого Валентина оставалось больше недели, в лапах зверь держал огромную коробку конфет в форме сердца.
Читать далее — глава 7