В прошлой статье «Автоответчика», посвящённой древнеримскому полководцу и гурману Лукуллу, речь зашла о произведениях Дюма и Достоевского. Удивительно, но спустя всего несколько дней оба этих писателя вспомнились мне в связи с совсем другой темой. Помнится, пару лет назад я опубликовал краткое исследование «Библейские аллюзии в песнях БГ». И вот теперь пришло время поговорить об аллюзиях литературных, причём они снова, как и в случае с Лукуллом, связаны с Дюма и Достоевским…
Я возьму своё там, где я увижу своё
С Фёдора Михайловича мы и начнём. Хотя прямого влияния на творчество Гребенщикова он, по-видимому, не имеет. Или, по крайней мере, оно не так очевидно. Но в своих произведениях Достоевский упоминает источники цитат, на которые ссылается БГ. Недавно я решил прочесть все произведения классика, для чего обратился к 12-томному собранию сочинений Достоевского, конечно же, не имея при этом в виду отыскивать отсылки музыканта к писателю. Но на 4-м томе, в «Униженных и оскорблённых», аллюзия возникла сама собой.
В романе знакомый главного героя Маслобоев заявляет: «А об мадам Бубновой я действительно кой-что знаю. С этой дамы я уж взял два месяца тому назад взятку. Je prends mon bien, oú je le trouve и только в этом смысле похож на Мольера» (часть вторая, глава V). Французский афоризм переведён в издании как «Я беру своё добро там, где нахожу его». Любому аквариумофилу на память придёт строка из песни «Капитан Африка» (1983): «Я возьму своё там, где я увижу своё». Очевидно, что прямого цитирования Гребенщиковым Достоевского здесь нет, однако писатель мог выступить транзитным отсылателем к высказыванию. Но кто же является его автором?
В комментариях к «Униженным и оскорблённым» указывается: «Это выражение, ставшее крылатым, приписывалось французскому драматургу Ж. Б. Мольеру (1622 – 1673). Однако наиболее вероятным его источником является пьеса «Губернаторство Санчо Панса», которую играла труппа Мольера». На основании этого мы можем заключить, что афоризм уходит корнями к французской литературной традиции XVII века или более ранней.
Использование выражения Гребенщиковым, в целом, не вызывает удивления, учитывая начитанность музыканта и его любовь к различного рода аллюзиям. «Делай, что должен, и будь, что будет», «Бог есть свет, и в Нём нет никакой тьмы». Эти и другие цитаты привычны слушателям «Аквариума» и являются неотъемлемой чертой поэтической стилистики группы. Но девиз «Я возьму своё там, где я увижу своё» обрёл популярность, без преувеличения – пошёл в народ. О значении и роли афоризма в жизни у БГ даже спрашивали в интервью 1997 года (цитирую со ссылкой на журнал «Время Z»):
– Что сегодня своё для Бориса Гребенщикова, а что не своё?
– Всё интересное, что происходит в мире, – моё. Всё, что ведёт к разрушению других живых существ, – не моё.
Интересно также, что околомольеровское выражение Гребенщиков зачастую использует в ответ на претензии в плагиате, когда музыканту высказывают за цитирование Патти Смит или Дэвида Боуи. Но от американских и английских рок-музыкантов вернёмся к французским писателям, которые вдохновляют Гребенщикова.
14 лет я не ел
Следующая отсылка от творчества БГ к классической французской литературе ещё не столь очевидна, чтобы её считали достоверной и общепризнанной. И тем не менее я совершенно убеждён и уверен, что источником припева песни «Забадай» с альбома “Zoom Zoom Zoom” (2005) является роман «Граф Монте-Кристо» Александра Дюма. Напомню нехитрые строки этого припева:
Четырнадцать лет я не ел,
Четырнадцать лет я не пил,
Четырнадцать лет молчал, чтобы не тревожить тебя.
Но теперь мне стал узок причал,
И нет больше сил,
Я сделаю так, как хотел, чтобы растаможить тебя.
14 лет – символический срок для героя Дюма. Именно столько лет провёл в заточении несправедливо осуждённый Эдмон Дантес: «Прошло ровно четырнадцать лет со дня заточения Дантеса. Он переступил порог замка Иф девятнадцати лет от роду, а вышел оттуда тридцати трёх», – сообщается в самом конце первой части книги. В данном отрывке повествуется от лица автора, но большое значение проведённого в заточении четырнадцатилетия подчёркивает и сам бежавший узник (часть пятая, глава XII):
– Я был арестован; это вы знаете; но вы не знаете, сударыня, сколько времени длилось моё заточение. Вы не знаете, что я четырнадцать лет томился в четверти лье от вас, в темнице замка Иф. Вы не знаете, что четырнадцать долгих лет я ежедневно повторял клятву мщения, которую я дал себе в первый день, а между тем мне не было известно, что вы вышли замуж за Фернана, моего доносчика, и что мой отец умер, умер от голода!
И чуть позже:
– Мерседес! – повторил Монте-Кристо. – Да, вы правы, мне ещё сладостно произносить это имя, и сегодня впервые, после стольких лет, оно звучит так внятно на моих устах. Мерседес, я повторял ваше имя со вздохами тоски, со стонами боли, с хрипом отчаяния; я произносил его, коченея от холода, скорчившись на тюремной соломе; я произносил его, изнемогая от жары, катаясь по каменному полу моей темницы. Мерседес, я должен отметить, потому что четырнадцать лет я страдал, четырнадцать лет проливал слёзы…
Четырнадцатилетнее заключение герой вспоминает и в беседе с Моррелем, когда убеждает его отложить самоубийство (часть шестая, глава XVI). Одним словом, 14 лет не есть, не пить и молчать, чтобы затем «растаможить» подразумеваемую лирическую героиню, – разве это не очевидная аллюзия на Монте-Кристо! К тому же не стоит забывать, что песни для альбома писались Гребенщиковым в испанском Паламосе, практически на грани с Францией. Средиземное море, старинная архитектура, местный колорит. А если смотреть в сторону Марселя, то представить замок Иф творческой натуре совсем просто.
Поэтому сколь бы ни были не подтверждены, так сказать, «документально» мои предположения о связи «Забадай» с «Графом Монте-Кристо», но лично у меня в этом нет никаких сомнений. Я отчётливо помню то прозрение, которое озарило меня, когда я читал приведённое место романа и однозначно понял, что песня БГ навеяна именно этим отрывком. Думаю, слушатели «Аквариума» смогут со мной согласиться.
Мораль
Гребенщиков многократно повторял, что не собирается раскрывать смыслы и значения своих песен, потому что считает, что каждый должен видеть в них что-то своё. В то же время очевидно, что многие вещи в песнях «Аквариума» вызваны какими-то конкретными обстоятельствами, событиями или обращены к конкретным людям, о чём мы можем, разумеется, только догадываться и строить предположения.
Сам Гребенщиков в интервью 1985 года высказался об этом так: «То, что я делаю, безусловно рассчитано на то, чтобы люди, которые мне близки, могли уловить какие-то шутки, нюансы, которые с налёту не взять. Естественно, я пишу сам для себя, и мне всегда интересно поглядеть, чтобы те люди, которых я люблю, это съели. И глядеть при этом на их реакцию».
Естественно, что люди, не вхожие в близкий круг «Аквариума», о некоторых вещах могут только догадываться, что они связаны с личными отношениями автора и его друзей и близких. О некоторых моментах вспоминают сами музыканты. Олег Сакмаров, например, рассказал, что на строчку «Дубровский берёт ероплан и пишет на небе» Гребенщикова вдохновил самолёт, к хвосту которого была прикреплена растяжка с агитацией за какого-то политика. Очевидно, что догадаться о подобных «первоисточниках» сторонний наблюдатель просто не может.
Но зато – как это интересно находить в песнях БГ то, что «в открытом доступе», если можно так выразиться. То, что можно связать с поэтикой «Аквариума», читая священные книги или произведения мировой литературной классики. Поэтому мораль статьи чрезвычайно проста – спасибо Богу за дарованные нам возможности мышления, сознания, творчества и за удовольствие от жизни и случающихся в ней прозрений!